Главное, что она была в сознании.
— Что происходит? — потребовал он ответа от персонала, когда Лиззи встала рядом с ним. — Она… С ней же все нормально?
Ну же. Он подумал, что она только что победила этот чертовый рак.
Ответила та же медсестра, что и выбежала из палаты.
— Я попрошу вас выйти. Простите, но нам нужно место для работы.
— Что происходит? Я не уйду, пока вы не скажете.
— Наверное, это морфий. При таких дозах он может вызвать галлюцинации. Один из врачей все вам объяснит позже, хорошо?
— Пойдем, — произнесла Лиззи. — Мы подождем в коридоре.
Лейн позволил себя вытянуть обратно в коридор. И начал шагать туда-сюда, взад-вперед. Время текло, семья разместилась в креслах в коридоре, он не поднимал головы, чтобы не встречаться ни с кем глазами, только смотрел себе под ноги. Он не доверял даже самому себе встретиться с добрым взглядом Лиззи, которая глядя на него очень волновалась.
Какого черта она хотела поговорить с Эдвардом?
— Лейн.
— Хм? — Он остановился перед Лиззи и покачал головой. — Прости, что?
— Мне нужно тебе кое-что сказать, — прошептала Лиззи, глядя на стеклянную дверь.
Она быстро заговорила, но очень тихо, и когда закончила, он стоял и ошеломленно пялился на нее.
Затем Лейн достал свой мобильный телефон и позвонил, тому, кого он мог назвать своим единственным спасителем.
Время для приема пищи в тюрьме распределялось в зависимости от вахтового метода режима работы участвующих (людей, готовивших пищу) и раздающих, и Эдварду пришлось привыкать к ранним завтракам в шесть утра, к одиннадцати — второму завтраку и обеду в четыре часа дня.
Поэтому, когда дверь в его камере открылась, он конечно же подумал, что пришло время обеда, поэтому с трудом стащил себя с койки, готовясь выйти с другими заключенными в коридор и встать в ряд, чтобы отправиться в столовую. Но оказалось, что время приема пищи еще не пришло.
Охранник, открывший дверь его камеры, оказался тем же самым, который приходил к нему незадолго до ланча, сказав, что его брат хотел с ним увидеться.
— К вам пришел еще один посетитель.
— Я же сказал, если это Лейн Болдвейн, то я не намерен с ним встречаться.
— Это не он.
Эдвард замолчал, выжидая, когда ему назовут имя посетителя.
— И как его…?
— Это женщина.
— Хорошо, с ней тоже нет. — Он опустился обратно на койку. — Я не хочу видеться с Шелби Лэндис.
— Дело в том, что я получил указания по телефону от моего руководства. И он отчетливо дал мне понять, что я обязан вас препроводить к ней. Или мне придется объясняться перед ним, почему я не смог этого сделать. И если я, на самом деле, не смогу вас к ней доставить, мое руководство поставит меня на не очень хорошую смену до конца этого месяца…
— Это не законно, ты же знаешь. Давление начальства на работе расценивается, как использование служебного положения в своих личных интересах…
— …но у меня появилась новая девушка, и мне необходимы выходные. Так что извини, парень, вам придется пойти со мной.
— И кто твой начальник? — спросил Эдвард, хотя и так уже знал.
— Шериф Рэмси.
— Конечно, я даже не сомневался. — Эдвард прикрыл глаза. — Послушай, на самом деле, совершенно не нужно…
— Давай, я отведу вас в комнату для свиданий, хотя бы на пять минут. Потому что шериф Рэмси позвонит, чтобы удостовериться, что вы пошли на встречу.
— Постой, дай-ка угадаю, ты даже готов перебросить меня через плечо и вытащить отсюда, если возникнет такая необходимость?
— Да. — По крайней мере, парень был честен с ним и похоже искренне огорчен происходящем. — Простите, но я обязан выполнять приказы руководства.
Эдвард встал и подумал о двух вещах: первое, что родители беспрерывно говорили своим детям давнишнюю фразу: «Если кто-то скажет прыгнуть тебе с моста, ты сделаешь это?» и второе, что, в принципе, он задолжал шерифу Рэмси свою жизнь, но этот долг почему-то стал растягиваться со всей этой херней с посетителями.
Почему они не могли просто вынести окончательный приговор и, в конце концов, увезти его из штата?
За исключением того, что очевидно же, что поезд не собирался давать по тормозам. Итак, на данный момент был он и подчиненный Рэмси, который был помешан на новой девушке, но никто не считался с его потребностями — разрешить ему оставить жизнь на плахе, а не проходить один и тот же путь, который Эдвард уже прошел вчерашней ночью.
Когда его впустили в комнату для допросов, он сел на тот же стул, что и ранее.
Должно быть, это Шелби попытается его еще раз уговорить. Что же получается, что она с Рэмси стала лучшими друзьями, так что ли? Ради кого еще, кроме нее, этот парень мог зайти так далеко?
У Эдварда не было других мыслей.
На этот раз, он будет жестче с этой молодой женщиной. Он готов был согласиться на телефонный звонок или два в неделю, но поскольку она так упорно уклонялась от своих обязанностей на ферме, проезжая весь этот путь в город, к нему в тюрьму, пытаясь докопаться до него? Это было основанием для увольнения…
Он все понял по запаху духов.
Когда дверь комнаты для свиданий открылась, он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Улавливая аромат Картье.
А потом раздался легкий едва различимый цокот дорогих туфель на каблуках по полу.
А затем последовал низкий, очень хорошо поставленный женский голос:
— Спасибо.
Охранник заикаясь произнес что-то необычное для человека в форме, адресованное Саттон Смайт. А потом дверь закрылась и ее заперли.
По звукам шпилек по полу и шуршанию одежды, Эдвард понял, что она села напротив него.
— Ты не хочешь поднять на меня глаза? — мягко спросила Саттон.
Его сердце стучало как безумное, он почувствовал, как стало пылать его лицо. И единственная причина, по которой он открыл глаза — ему не хотелось казаться перед ней таким слабаком, каким он себя чувствовал.
Иногда гордость была единственным мечом и щитом для этого бедняги.
О… дорогой Бог.
Красный костюм от Армани. Кремовая блузка. Волосы брюнетки, собранные вверх. Ногти окрашены в красный цвет, как и костюм. Нить жемчуга на шеи, на лице немного макияжа, только лишь, чтобы придать цвет коже. И все же ничего этого Эдвард толком не разглядел.
Он был слишком занят тем, чтобы подальше отодвинуться задницей со стулом, хотя он был привернут болтами к полу.
Боже, она по-прежнему носила его серьги, те рубиновые, которые он купил у Van Cleef & Arpels. И когда он сосредоточил свое внимание на них, ее кончики пальцев дотронулись до одной.
— Я прямо с работы, — произнесла она. Как будто это что-то объяснило. — Я решила заглянуть к тебе.
Его мысли крутились в одном лишь направлении — она носила его подарок, хотя не собиралась с ним видеться.
Эдвард откашлялся.
— Как дела? Растешь в своей новой должности в качестве генерального директора?
— Очень. — Ее глаза сузились. — Мы будем вести вежливую беседу?
— Ты только что начала управлять многомиллиардной корпорацией. Это не вежливая беседа.
— А тебя арестовали за убийство.
— Мне кажется, что у нас двоих жизнь несколько изменилась. Уверен, что твои изменения происходят с лучшей зарплатой и едой.
— Черт возьми, Эдвард.
Он замолчал и попытался проигнорировать блеск в ее глазах.
Через минуту он сказал:
— Прости.
— За что? Что ты не предоставил мне выбора прямо перед тем, как сел в тюрьму? Или за убийство своего отца?
— Саттон, ты не должна сталкиваться с таким, — начал он отвечать, — в своей жизни. Я знал, что попаду сюда. Что ты ожидаешь от меня услышать?
Она наклонилась вперед.
— Я ожидала, что ты не лишишь меня моего выбора. Так поступают взрослые люди с другими взрослыми людьми.
— Ты новый глава корпорации «Ликеро-водочные заводы Саттон», которой всю свою жизнь руководил твой любимый отец. Тем, кем ты стала сейчас, …. сейчас ты более чем когда-либо должна следить за своим окружением, и ты знаешь, что…