Джин крутанулась, ее волосы были достаточно длинными, поэтому она смогла повернуться кругом. Лицо Ричарда было искажено яростью, и она подумала, что это конец. Он убьет ее прямо здесь, и ее кровь прольется на черно-белый мраморный пол, и возможно ее тело обнаружит брата или невеста Лэйна.
Слава Богу, она успела обеспечить Амелию, поменяв бриллиант из обручального кольца на золотые слитки, и все спрятав в сейф.
И слава Богу, что она сказала ювелиру и менеджеру банка, что если она умрет, то от рук Ричарда.
И, наконец, слава Богу, что она все рассказала Самюэлю Ти., по крайней мере, у Амелии хотя бы останется один родитель.
И с чего она вдруг составляет свой прощальный список? Пошел ты, Ричард.
Даже не понимая, что делает, она схватила его за предплечья… и с такой силой двинула ему коленом прямо между ног, что даже сама ощутила свой удар, встряхнувшись всем телом.
Пфорд сложился пополам и отпустил ее, схватившись за свое мужское достоинство, она тут же развернулась на каблуках, желая поскорее выбраться из дома, пытаясь снова открыть дверь. На этот раз порыв ветра бился о переднюю часть дома, поэтому стоило ей повернуть ручку, как дверь сама широко распахнулась.
Она помчалась к «Мерседесу», ветер и дождь хлестали ей в лицо, скользя на своих шпильках по мокрой дороге и застревая между плитками. Она оказалась внутри машины, захлопнув дверь водителя, заблокировав все двери одновременно. Ее руки так тряслись, что ей не удавалось нажать на кнопку зажигания…
Бум, бум, бум!
Ричард колотил с ее стороны в окно, пытаясь разбить кулаком стекло…
— Оставь меня в покое! — закричала она.
«Мерседес» ожил с едва уловимой дрожью, и она повернула руль, вдавливая педаль, под своим весом автомобиль резко свернул в сторону Ричарда, сбив его с ног. Она даже не взглянула не серьезно ли его ударила, глядя только вперед, начиная спуск с холма, она переключила скорость и вдавила на газ.
В зеркальце заднего вида, ей показалось в какой-то момент, что Пфорд вскочил на ноги и ударил ее по багажнику, прежде чем он снова сбила его с ног, дав назад.
Джин удерживала машину на дороге, несмотря на то, что гравитация от скорости увеличивалась и лобовое стекло заливал дождь, видимости было почти ноль. Держась обеими руками за руль, она не осмелилась включить дворники, потому что боялась ослабить хоть на минутку свою хватку.
У подножия холма, она ударила по тормозам, машина юзом пошла по скользкому асфальту, подъезжая к воротам. Она была не прочь просто протаранить их, но побоялась, что «Мерседес» этого не выдержит…
Взглянув в зеркало заднего вида, она стала молиться, чтобы на дороге не показались фары машины Пфорда.
Тем не менее, она боялась, что Ричард последует за ней…
Но ворота почти были открыты, она могла проехать, как только двойные столбы остались позади, она свернула на вершине холма, рванув вниз сломя голову.
В фермерском доме Самюэля Ти. кухня выходила на тот же луг, что и заднее крыльцо, и он наблюдал, как молнии отражались в венецианском окне над раковиной. Вернее, наблюдал он со своей бутылкой Family Reserve. И когда кубики льда растаяли в стакане, он не удосужился их заменить, просто продолжал пить теплый бурбон.
Стоя перед окном и наблюдая за разверзшейся стихией, слышал раскаты грома и зигзагообразными молниями, на ум ему приходили случайные мысли, страхи и сожаления. Он не тешил себя надеждами, это слишком было опасно…
Зазвонил его сотовый в кармане сброшенного пиджака, но он не ответил. Он не хотел ни с кем разговаривать.
Боже, молнии были так прекрасны, раздирая сердитое, темно-фиолетовое небо, дождь лил как из ведра, создавая шторы от неба до земли, гром топал по небу, как невидимый гигант.
Но он вернулся к своим мыслям, пытаясь вспомнить любой момент, когда видел Амелию, смутно он припомнил, что впервые увидел ее, как только она родилась. Он вернулся домой в Чарлмонт, и у Брэдфордов был очередной вечер, на который он пришел исключительно, чтобы поприсутствовать на скандале, случившимся в Истерли — Джин Болдвейн прямо в школе родила ребенка от профессора.
Ему пришлось придумать оправдание, чтобы подняться в комнату Лэйна, а потом как бы «заблудиться».
Джин не было дома. А няня в униформе оказалась приятной и очень заботливой.
Амелия выглядела… как выглядит любой новорожденный. Ее пеленали в розовое одеяльце, и над ее головой висел мобильный телефон с плюшевыми игрушками. Да, он вспомнил… с белой луной, тремя желтыми звездами, небесно-голубой коровой и дояркой в розовом кружевном платье.
Ему показалось совершенно неуместным, что он больше помнил тот гребаный мобильный телефон, чем своего собственного ребенка.
Или… Возможно его малышка больше походила на него.
Он тщетно попытался вспомнить детское личико Амелии, какие у нее были волосы или глаза, но громадность всего, что Джин изменила ему, стала тогда для него по-настоящему очевидной, пока он смотрел на этого ребенка, по крайней мере, тогда, а сейчас она лишила его тогда первого момента, когда отец берет на руки своего ребенка. Она отказала ему в захватывающей дух, впечатляющей, душераздирающей встречи, когда ты можешь прижать младенца к груди и поклясться заботиться о ней всю свою жизнь.
Самюэль Ти. почувствовал что-то на лице, смахнув, он удивился, ощутив мокрое на кончике пальца.
Конечно, Джин также лишила его родителей увидеть свою новорожденную внучку. С тех пор, как умер брат Самюэля Ти., он стал единственным сыном, оставшимся в семье. И он знал, что его родители ждут и надеются, что он когда-нибудь угомонится и продолжит их род Лодж.
Они сильно переживали по этому поводу, и во всем этом существовало неопровержимое доказательство того, что богатство может оградить вас от беспокойства по поводу оплачивания счетов за дом, но оно не способно сделать вас счастливым. Они понимали, что в жизни ничего не может быть постоянным — богатство и деньги, не дают гарантий продолжения рода и жизни. Поэтому внуки для них имели первостепенное значение не только, чтобы передать им наследство, но и как передачи им своей любви и традиций.
Однако они никогда не говорили ему об этом.
Иногда, однако, непроизносимые слова надежд были самыми трудными для выполнения.
Итак, Джин отказала и его родителям в первой встречи со своей внучкой.
Предположим, Амелия действительно была от него.
Сильный порыв ветра ударил в его фермерский дом, и качели на тросах сдвинулись по террасе, часть плетеной мебели переместилась по полу, как будто хотела укрыться в доме.
С проклятием он отвернулся от окна… только чтобы не видеть непогоды за окном.
Он оглянулся, выискивая чем бы себя занять, но на кухне все было убрано, из посудомоечной машины посуда вытащена, столешницы сверкали так, будто тут никто не жил.
Чтобы убрать хаос, воцарившийся в его голове, ему необходимо было чем-то себя занять, переключив внимание, приложив свои умственные способности.
Почта и телефон показались ему наиболее логичным путем для решения этой проблемы, и он направился к тому месту, где бросил свой темно-синий пиджак от костюма. Выловил из кармана сотовый телефон, он включил голосовую почту. Он увидел городские номера, всего сообщений было три, два с неизвестного номера, третий от адвоката, который судился с одним из клиентов Самюэля Ти.
Он начал с последнего, которое пришло совсем недавно, почему бы и нет. И пока он слушал, как парень высказывает требования, придерживал телефон у уха плечом, стал проверять пришедшие счета.
Удалив сообщение, он подумал: «Все не так плохо! Прослушаем следующее».
Он нажал на следующее за этим, он любил все делать по порядку, по-прежнему удерживая телефон плечом, он взял большой плоский конверт из крафтовой бумаги.
Но звук женского голоса остановил его.
— Привет, Сэм. Это Прескотт. Я оставила тебе несколько сообщений. Я так и не получила ответа по поводу этих выходных? Ты собираешься присоединиться ко мне или… или я так и не получу от тебя ответа? В любом случае… Я вылетаю в Нью-Йорке, сегодня и завтра буду на съемках. Затем я вернусь в Чарлмонт. Ничего страшного, что ты мне не звонишь. Но мне хотелось бы знать, какие у тебя планы. Спасибо, пока.