Они смотрели друг на друга.
Эдвард намеревался пошутить. Вместо этого его голос стал хриплым.
— Я обязан тебе своей жизнью. Мне кажется, я никогда не говорил тебе об этом раньше.
— Говорил. Хотя тогда был почти без сознания, но все равно сказал.
— О. Ну, тогда я скажу тебе еще раз. Я обязан тебе своей жизнью.
— Я рад, что ты выходишь.
— Возможно, я вернусь. Это может быть просто отсрочка.
— Нет. Я знаю твоего судью. Она сделает все правильно, как прокурор судебного округа. Мы заботимся о своих.
— Посмотрим. Но трупов больше не будет. Я обещаю тебе это. Зло покинуло нашу семью, поэтому остальные члены могут исцеляться.
— Хорошо. Ты всегда можешь мне позвонить. Семья мисс Авроры — моя семья.
Они обнялись, Эдварду пришлось улыбнуться, потому что у него было такое чувство, будто он пытался обхватить руками дуб.
— Я вернусь к работе, — сказал Рэмси, улыбка застряла на его широком, красивом лице. — Все будет хорошо.
— Хорошо.
Эдвард наблюдал, как мужчина скрылся за другой стальной дверью. А потом за ним тоже закрылась стальная дверь, опускаясь на место, трудно было придумать, что делать дальше. Но сейчас ему всего лишь нужно сесть в машину. Это была цель, верно? И с ней-то он смог бы справиться.
Обернувшись, он похромал по коридору, травмированная нога передвигалась хуже, чем обычно, сказывались все те ночи без сна, а живот заурчал, требуя еды.
Эдварду пришлось поднажать плечом на дверь и со всей силы толкнуть, чтобы она открылась…
На улице в сумраках вечера его поджидал длинный черный «Мерседес». С красивой брюнеткой, опирающейся на дверь водителя, как настоящий босс.
Она была одета в синие джинсы и синюю толстовку Кентуккского университета.
Эдвард вышел и остановился, дверь за ним закрылась.
— Эта толстовка полный отстой.
— Я знаю. Я одевала ее специально для тебя.
Он похромал к ней.
— У меня кровь красная, знаешь ли. Университет Чарлмонта преследовал меня всю дорогу. Я не выношу твою команду.
— Как я уже сказала, я знаю. И я все еще злюсь на тебя, так что это мой пассивно-агрессивный способ сообщить тебе об этом.
Боже, он ненавидел свою хромоту, особенно перед ней. Но, ооо, он почувствовал запах ее духов, который ему очень нравился и охранные огни на углу здания тюрьмы заставляли ее волосы поблескивать.
Эдвард остановился, приблизившись к Саттон.
— Ты заплатила за меня залог? Ты, не так ли?
— Позвонил Лейн, и я не могла отказать твоему брату. Он также рассказал мне обо всем, в том числе и о смерти мисс Авроры, и о том, что ты сделал ради нее. Я имею в виду, это довольно удивительно, что ты был готов пойти на такие жертвы ради своей семьи…
— Я так люблю тебя, — сказал он глухим голосом. — Саттон, я так тебя люблю.
Она быстро моргнула, такого она не ожидала услышать, хотя именно об этом мечтала, хромая он еще сделал несколько шагов и положил ей на плечи свои усталые руки.
— Я больше не могу притворяться, — сказал он ей в волосы. — Не хочу. Есть миллион причин, по которым ты просто можешь сесть в машину и оставить меня прямо здесь и сейчас, и уехать, ни разу не оглянувшись, и больше никогда не вспоминать. Для тебя столько есть прекрасных мест, что ты можешь выбирать с кем быть и где… но я эгоист. И я устал. И к черту мою гордость. Я люблю тебя, и если ты готова меня взять таким, каков я есть, я твой, если ты не хочешь…
Саттон улыбнулась.
— Заткнись, Болдвейн, и поцелуй меня.
Эдвард взял ее лицо в свои ладони и отклонил ее голову немного назад. Прижал свои губы к ее, целуя долго и глубоко, что начал ощущать удушье. Но ему было все равно. Он ждал этого всю свою жизнь, чтобы сказать ей эти слова, которые чувствовал все время, поэтому такая вещь как кислород определенно не имел для него значения и был не столь первостепенным.
Облегчение было огромным. И сразу же между ними возникло возбуждение и теплота где-то внутри.
После долгого, долгого поцелуя, он отстранился.
— Ужин?
— Да, у меня в городе.
— Конфиденциальный?
— Нам именно такой и необходим.
Он напрягся и стал жестким, она улыбнулась, прижимаясь к нему.
— Мне нравится, ход твоих мыслей. — Но потом он нахмурился. — Есть только одна вещь.
— Какая?
— Эту толстовку нужно снять. — Он покачал головой и провел пальцем по логотипу. — Я не могу смотреть на это. Меня от него тошнит.
— Да, угадай что?
— Что?
Она наклонилась к нему.
— Под ней на мне ничего нет. Так что да, ты хочешь, чтобы я сняла прямо сейчас?
Эдвард застонал, она стукнула его по заднице.
— Садись в машину, Болдвейн. И соберись с духом. Я собираюсь прокатиться на красный, чтобы оправдать наши ожидания.
Он захромал и открыл дверь.
— Просто отлично, но как человек, недавно вышедший из тюрьмы, могу сказать тебе, что заявлять перед присяжными о своем предложении переспать и ужине, обычно не то, что сообщает женщина твоего статуса. Так что может ты все же будешь соблюдать правила дорожного движения?
Они забрались в машину, и она посмотрела на него.
— Отличное замечание.
Став серьезным, он поднес ее руку к губам и поцеловал.
— Спасибо.
— За что, за то, что тебя выпустили под залог? Ты знаешь, я не уверена, что ты в курсе, но этот пункт стоял в списке моих желаний. Так что мы можем проверить прямо сейчас.
— Нет, за то, что ты дождалась меня.
Саттон стала серьезной.
— Я пыталась этого не делать.
— Нужно ли мне дать под зад нашему губернатору? Сестренка, я смогу. Я немного ревнивый.
— Дагни очень хороший человек. Но он всегда знал, кому принадлежит мое сердце, и я тоже.
Эдвард улыбнулся.
— Хорошо, это значит, что я смогу быть вежливым с ним в следующий раз, когда увижу его. И не буду его пинать по яйцам.
Она посмотрела на него.
— Я всегда была твоей, Эдвард. Всегда так было.
Глядя на нее, он подумал обо всем, через что прошел. Обо всех годах и о своем теле, которое никогда не будет таким же совершенным, как раньше. А потом он представил, как просыпается каждое утро рядом с ней.
— Я самый счастливый мужчина, я знаю, — прошептал он.
Ведь деньги могли появляться и исчезать, также как и здоровье и выздоровление, а судьба была непостоянным мастером.
Но быть любимым тем, кого ты любил?
Это было, как глоток свежего воздуха и оптимизм в самый разгар кризиса; это была еда, когда ты ужасно был голоден; это был воздух, когда ты не мог дышать, и свет, который мог вывести тебя из темноты.
Все, что имело значение, было в глазах его женщины, и хотя он был разрушен и не имел никаких объективных ценностей, Саттон Смайт делала его цельным.
Глава 37
Три дня спустя Джин забирала Амелию из аэропорта. И если подумать то, это был первый раз, когда она самолично встречала кого-то, всегда шофер проделывал эту процедуру, поскольку с коммерческими рейсами она знакома не была. А предпочитала частные самолеты. Она следовала по указателям, удерживая «Фантом» на медленной скорости, вливаясь в поток других машин, которые тоже встречали приезжающих.
На первом круге она не увидела Амелию, поэтому Джин пошла на второй, вспоминая последние два дня. Ричард Пфорд сдержал свое обещание и подписал бумаги о разводе, которые Самюэль Ти. составил, и он согласился оставить ей кольцо, слава Богу.
Не было бы причины для неловкого разговора, если бы он ей отказал.
И Самюэль Ти. согласился немедленно встретиться с Амелией, полагая, что именно этого хотела их дочь.
Джин проверила часы на приборной панели. Три часа дня. Самюэль Ти. сказал, что будет на своей ферме только что вернувшись из поездки куда-то за город. Он не стал вдаваться в подробности где был, а Джин не спрашивала, но у нее появилось ощущение, что он был с женщиной, поскольку она звонила ему в выходные и оставила сообщение, а перезвонил он ей только через два дня.