Лейн поднял ладонь, приветствуя Танешу, и улыбнулся. Глаза женщины были прикованы к Максу, как будто она не могла поверить в его преображение.
— Давай, помаши ей. — Лейн двинул локтем под ребра брата. — Иначе я сам подниму твою руку и помашу.
Это привлекло внимание Макса, и Господи, он покраснел как свекла, подняв руку и взмахнув женщине.
— Молодец. И коттедж по-прежнему закреплен за тобой, если он тебе вдруг понадобиться.
— Не уверен. Хотя. Да, думаю, я побуду здесь недолго.
Лейн посмотрел парню прямо в глаза.
— Здесь неплохо пускать корни, Макс. И теперь здесь стало безопасно. Понял? Ты в безопасности.
Макс покачал головой.
— Откуда ты знаешь…?
— Об изменениях в твоих намереньях? — Лейн хлопнул рукой по шеи мужчины, отчего тот встряхнулся. — Потому что я сам по той же причине изменил свои намерения, поэтому понимаю, что к чему. И послушай меня, ты не сможешь убежать от любви к женщине, поверь мне. Если Танеша Найс чувствует к тебе тоже самое, так действуй и сохрани ее на долго, насколько сможешь. Это перевернет твою жизнь.
— У меня нет работы.
— Ну, хочу тебе сообщить, у нас есть маленький семейный бизнес… Не знаю, в курсе ли ты? — Лейн обнял брата за плечо, и они вместе пошли вперед. — Мы делаем бурбон, настоящий, самый лууууучший бурбон…
Они подошли к остальной части семьи мисс Авроры, все взяли красную розу из вазы, стоящей на подставке. Преподобный Найс сказал очень красивую речь, гроб опустили в могилу, а затем каждый подходил и бросал розу.
Эдвард и Саттон были перед Лэйном, и Лэйн нахмурился.
Ему хотелось поймать и обмолвиться парой слов с парнем, прежде чем все собравшиеся направятся в Истерли на небольшие поминки.
Существовал еще один брат, который должен был занять свое место по праву.
Амелия шла впереди, бросив розу, потом мать, последовала примеру дочери. Они вдвоем направились в ту сторону, где стояла длинная цепочка автомобилей, уходящая вдаль.
— Мне грустно, что она умерла, — сказала Амелия.
— Мне тоже. Она была невероятно особенным человеком.
— Когда я приходила домой из школы, она делала мне лимонное печенье, и оно всегда было теплым.
— Да? — Джин захихикала. — У нас есть что-то общее. Это же печенье она делала и для меня…
— Папа?
Джин взглянула на подстриженную лужайку. Конечно, Самюэль Ти. стоял, прислонившись к двери своего Jaguar, выглядя совершенно потрясающе в своем черном костюме.
Амелия побежала к отцу, огибая надгробия и статуи, Джин смотрела ей в след и думала, что в Истерли она вернется без нее с Лиззи и Лейном. «Но так и должно быть», — сказала она сама себе. «Так и должно… и всегда будет».
— Я не знала, что ты приехал, — произнесла Амелия, когда Джин подошла к ним. — Ты должен был стоять рядом с нами.
Самюэль Ти. снял свои Рэй-баны.
— Я подумал, что в первом ряду в церкви… должна быть семья. Прекрасная служба, не так ли? И хор был просто невероятным… и неужели я видел Макса? Какого черта… О, привет, Джин.
Джин заставила себя мило улыбнуться.
— Привет. Я оставлю вас вдвоем, если ты не хочешь, чтобы я отвезла Амелию домой?
Самюэль Ти. вдруг опустил взгляд вниз на траву.
— Вообще-то, Амелия, не могла бы ты оставить нас с мамой на пару минут?
— Конечно. Я как раз хотела поздороваться с дядей Максом.
Как только дочь оставила их, Джин загрузила свой мозг, пытаясь отыскать причину, почему он попросил оставить их наедине, у них не было не решенных вопросов — брак был расторгнут. Документы, касающиеся кольца, подписаны. По поводу кино, когда они собирались пойти…
— Амелия спрашивала меня о наших отношениях вчера вечером, — пробормотал Самюэль Ти.
Джин вскинула голову.
— О? И что ты ей сказал? Обещаю, я не буду злиться, если ты скажешь честно. Я не буду выпячивать гордость и все такое. Я постепенно привыкаю к изменениям.
— Я сказал ей, что ты единственная женщина, которую я когда-либо любил.
Сердце Джина начало колотиться где-то в горле.
— Ты… так сказал?
— Да. — Он открыто посмотрел ей в глаза. — Мне кажется, что с ней нужно общаться честно, ничего не скрывая. И это правда то, что я сказал.
— Но… Я не понимаю.
Самюэль Ти. скрестил руки на груди. Потом медленно покачал головой.
— Никаких «но». Именно так. Ты единственная женщина, которую я когда-либо любил, давай посмотрим правде в глаза… и раз уж ты заговорила о гордости, признаю, я не горжусь, что прошел через достаточное количество женщин, видно, чтобы понять, что для меня нет ни одной, кроме тебя.
Джин подумала, что она ослышалась или что-то неправильно поняла.
— Прости… я… а как же Амелия?
— А что она? У нее есть мать… и отец. И я понимаю, что для современного поколения это несколько шокирующая комбинация, но в некоторых семьях принято, чтобы родители и дети жили вместе. В течение долгого времени. Например, месяцев. Лет. Десятилетий… — он помолчал. — Пока смерть не разлучит нас.
Джин затрясло, причем так сильно, что ей пришлось обхватить щеки руками, потому что у нее застучали зубы.
— О чем ты говоришь, Самюэль Ти.? Прошу тебя, я знаю, что не заслуживаю этого, но, пожалуйста, не будь со мной жесток. Я больше не вынесу этого
Самюэль Ти. отошел от своего Jaguar.
— Я думаю, что нужно оставить прошлое. Оставить все в прошлом во временах нашей молодости, оставить в воспоминаниях и закрыть эту дверь. И начиная с сегодняшнего дня, начать все сначала. Мы совсем стали другими. Более обновленными, по-прежнему влюбленными друг в друга, желающими соединиться, без каких-либо игр, лжи и сожалений. Начнем все сначала, прямо здесь и сейчас.
Джин почувствовала слезы у себя на щеках.
— Что скажешь, Джин? Ты готова повзрослеть со мной? Потому что я готов быть с тобой рядом.
Он протянул к ней руку.
Ей не требовалось время, чтобы все обдумать.
Учитывая, что у нее пропал голос, она усиленно кивнула, насколько могла.
— Я люблю тебя, — вскрикнула она, положив руку в его ладонь. — Я так тебя люблю…
И тут же они упали в объятия друг друга.
Положив голову на плечо Самюэля Ти., она замерла, а потом он зашептал ей что-то на ухо, и она перевела взгляд на лужайку.
Амелия стояла рядом с Харлеем.
И улыбалась, глядя на своих родителей.
Глава 43
Эдвард вышел из «Мерседеса» Саттон и окинул взглядом здание, которое было двухэтажным, но не маленьким, насколько но мог вспомнить, с огромным открытым пространством внутри.
— Я подожду тебя здесь, — взволновано произнесла Саттон. — Или ты хочешь, чтобы я оставила тебя здесь, уехав?
— Нет, мне слишком далеко идти отсюда до Истрели.
— Ладно, я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю.
Правда состояла в том, что Саттон придавала ему мужество и силы.
Закрыв дверь машины, он поправил черный костюм и галстук. И пошел вперед, ненавидя, что так заметно хромает, но здесь он уже ничего не мог изменить.
Войдя в затемненное, больше напоминающее ангар, помещение, ему в нос ударил запах нефти, и он почувствовал невыносимую жару, поскольку стены были металлическими, а верх крыши все время находился под солнечными лучами. По крайней мере, здесь был один кондиционер, он слышал его журчание, но где-то в дальнем офисе.
Он продвигался вперед мимо рядов косилок, экскаваторов, погрузчиков и плугов. Все стояло на определенных местах: будь баллон с газом или мешки с семенами травы, воздуходувки или грабли, тачки или четырехколесные транспортные средства, все было в хорошем состоянии, было видно, что за всем ухаживали.
Кабинет главного садовника был застеклен, но стекла были такими старыми и пыльными, что с трудом можно было что-то через них разглядеть. Но внутри кто-то был, Эдвард различил силуэт фигуры.
Эдвард остановился у закрытой двери. Прочистил горло, а потом поднял руку и постучал.
— Даа, — последовал резкий ответ.