Масляные лампы враз поперхнулись, зачадили и погасли. Во внезапной темноте фигура Герады будто выше и мощнее стала. А глаза поймали лунный отблеск и безумной, больной голубизной сверкнули.
- Мамонька ... - захныкал самый младший.
- Одумайся, сестра, - голос Гурада в шёпот ушёл, задрожал от горького предчувствия. - У тебя трое детей на руках ...
- Нет! Пятерым я мать! И за каждого ... Уходи, - незнакомо и страшно прозвучало из густеющей темноты, частью которой становилась женщина.
Гурад, не сказав ни слова, увлёк за собой ребятишек.
Они шли берегом реки, а волнистый туман скорбно струился следом. В лесу на другом берегу дико и тоскливо прокричал зверь. Дети сразу ухватили дядюшку за рукава и полы кафтана:
- Страшно ... Вдруг на нас кинется?
- Не бойтесь. Зверь нападает молча. Кричит от одиночества, пару ищет.
Гурад рассказывал племянникам, как нужно поступать в охотничьей схватке с обитателями лесной чащи, будь то волк или кошмарное порождение гнилых буреломов. "Береги своё оружие ... Не бойся ... Нападай первым". И то ли дыхание реки оседало капельками солёной влаги на щеках, то ли слёзы губы щекотали: вспоминал, как то же самое слушал Велек, его любимый племянник. Забегал вперёд, широко раскрыв глаза, восхищённо ловил каждое слово притворно хмурого дядюшки ...
- А ещё есть главное Правило: не ступай на звериную тропу. Этого они не прощают.
Что сейчас делает Арада? Простится ли несчастной матери чужая тропа?..
Тихо в осиротелой избе. Но будто незримый дым слоями ходит. Это сытный хлебный дух, запахи высушенных на ветру детских рубашек да ароматы непустой кладовой покидают жилище когда-то большой и дружной семьи. Исчезают тихие радости да взаимная забота. Остаётся пустота.
Арада разделась донага. Косу распустила, обереги сняла.
Открыла двери и окна. Сорвала занавески, бросила на пол.
Серпом косу под корень отхватила. Из сундучка украшения вынула. Растоптала на занавесках хрупкие стекляшки, погнула браслеты да гривны. Перемешала всё.
Добавила трав ядовитых, ещё свекровью запасённых. Из склянки вылила пахучее масло.
Только вот крови женской нет.
Полоснула по животу ножом. Постояла, от боли отдыхая.
Закрутила узел из занавесок. Высекла лиловый огонёк.
Вспыхнуло сотворённое "гнездо".
Женщина за голову схватилась, застонала. Крик и вой со всех сторон смяли её, на колени бросили.
То ли новорожденные, впервые жизнь глотнувшие, заливаются. То ли свекровь, задавленная болезнью, хрипло последний вздох тянет.
Стихло. Вместо узла на полу - круг чернее ночи, бездна, откуда пути назад не было и нет.
Арада в круг шагнула. Глаза закрыла и прислушалась. Не увидела, как темнота прильнула к её телу и словно запульсировала, вытягивая через вскрывшиеся жилки кровь и душу. Вскоре женщина превратилась в сгусток лунного света. Но не тот, заманчиво-обещающий, таинственный и будоражащий, что по ночам молодым спать не даёт. А безнадёжный и бесполезный. Такой в роще Предков проливается на мёртвые глаза усопших, которых вот-вот поглотит земля.
Шаркающие шаги. Тяжкий дух сырой земли.
- Матушка, ты ли это?
- Арада ... Глаза не открывай. Зачем потревожила?
- Матушка, внуков твоих в Город свели. Скажи, живы они? Или уже рядом с тобой?
- Глупая ... Это вы, живые, вместе. Пока ты дышишь, дети с тобою. Даже ушедшие. А здесь ... здесь все одиноки.
- Матушка ...
- Слушай меня. Не вздумай ещё кого звать. Знаю тебя, дурочку. Как почуешь, что я ушла, бросайся на пол и змеёй ползи из круга. До ближайшей воды. Омоешься - надень всё новое. Имя тоже новое возьми. Уходи из избы, где родовое "гнездо" пожгла. Живи до последнего дня под общей крышей - небом над головой. Коли не послушаешь, вместе с детьми до срока в землю ляжешь.
- Но ...
Снова тишина.
Арада замерла. Не выйдет из круга, пока своего не добьётся. Всю семейную жизнь свекровь над ней тряслась, оберегала. Знания свои не передавала, говорила, что любит, как родную дочь. Даже люто страдая, перед смертью за руку не взяла - дара своего пожалела.
Запах тухлого мяса. Словно из миски с кровью, которую отхаркивал больной муж.
- Арада, любушка! Дай обниму после разлуки.
- Азур?.. Азур, муж мой, детей наших в Город отвели. Скажи мне, живы ли они? Поможешь ли вернуть их? Да, виновата я. Не додумалась бежать с ними - хоть на Гору, хоть в заброшенные шахты, - частила женщина, не замечая удушья. - Но я найду Велека и Байру, коли живы ещё. Нет - со всеми поквитаюсь.
- О детях потом, Арада. Тосковал по тебе. Всё вспоминал улыбку, глаза ... Взгляни на меня, родная.
Женщина заскребла ногтями по шее - дышать было нечем.
- Милая ...
Арада упала и, теряя сознание от боли в спадающихся лёгких, поползла из круга. Уткнулась лицом в зловонную едкую слизь, чуть не захлебнулась от рвоты, едва не вывернувшей нутро наизнанку. Какой-то щепкой раскроила щёку. Но остановилась, только когда ткнулась макушкой в колодезный сруб.