Побурела осока, болотные кочки почернели. В корзинке - алая россыпь крупной ягоды. "Умница внучка, добытчица", - похвалит бабонька, когда Гилана вернётся из первого самостоятельного похода в лес. Девочка ловко отматывала петли незримой для других тропинки. Ой, чудно -то как! Будто лунный отблеск средь бела дня. Осторожно назад шагнула, вгляделась. Там, за сухим, выше головы, травяным лесом - зелёный островок. Шелковистый, ласковый. Как если бы и не было осенних холодов. А цветок ... Глаз не отвести! Один почему-то. Наверное, от случайно принесённого ветром семечка. Бабонька рассказывала, есть за Горой такие - с лепестками белее снега, ароматом слаще мёда. Она ещё что-то говорила ... Не вспомнить, уж очень хочется взять в руки диковинный венчик, поднести к лицу, почувствовать дыхание цветка ...
- Не трогай, Гилана! - откуда-то издалека, словно из забытых снов, донёсся бабонькин голос.
Девочка остановилась. Чёрная холодная вода уже по колено. Но с тропки ещё не сошла - ноги почву чувствуют.
Чуть в стороне будто бубенчики прозвенели. Гилана не удержалась, глянула.
Уже два бутона еле заметно ей кивнули. Красота-то какая!
Закачалась на воде корзинка, потянуло её в сторону. Не до ягоды сейчас. Снизу нет спасительной тверди. Ну и что? Гилана поплывёт. Выберется на островок и прикоснётся к цветку.
Мутная, пузырящаяся вода почему-то не держит.
Плотный ледяной слой из глубины поднялся, обхватил ноги, повлёк в жадную бездну.
Рванулась девочка что было сил, но где ей совладать с почуявшим добычу болотом!
- Бабонька ... - только и смогла позвать Гилана.
- Не бойся. Шагай вперёд. По сторонам не гляди, - раздался голос в голове.
Гилана от удивления бояться болотной пасти перестала. Высвободила ладошку, глаза отёрла.
Сквозь мутные вонючие потёки - коридор какой-то. Осока, кочки, жидкая грязь в туманную зыбь свились. А в конце - яркое многоцветье осеннего леса.
И девочка шагнула.
Злобно фыркнуло позади болото, обдало своим нутряным смрадом.
А Гилану будто из трубы вытолкнуло. Оглянулась - ну всё как поутру, когда она только через болото идти собиралсь. Так же утка из осоки взлетела, крякнула предостерегающе. И корзинка пустая. Только вот сапог нет, и вязаные чулки залубенели от илистой жижи. Поплелась домой.
Бабонька даже поговорить с внучкой не захотела, не то что пожалеть. Ещё из сеней вытолкала, деревянную шайку с колодезной водой под забором поставила - мойся. Костерок во дворе развела, грязную одежонку пожгла. А воду после мытья за забор выплеснула. Закутала девочку в полотно и только потом в баньку повела. Там и сидела Гилана, пока сухой жар мелкую дрожь из стылого тела не прогнал.
- А там, на болоте-то ... Что было? - спросила внучка. И тотчас зубы лязгнули - вспомнился ужасный холод топи, чуть не ставший её могилой.
- Охотились на тебя, дурочку. Кровушки сладкой, детской болотные хищники захотели. Этого я не прощу.
- Бабонька, ты так говоришь, будто там была. Но ведь ...
- Чтобы видеть тебя, мне следом ходить не нужно. Или позабыла, чему я тебя учила?
- Я про коридор. Как ты его сделала?
- Сотворила. Мала ты ещё для таких заклинаний. Глупа. А подрастёшь, так, станется, и негожа будешь. Много силы нужно, знаний. А у тебя из головы всё сыплется. Рассказывала я тебе про морок болотный. Оказалось, попусту.
- Ба-а-бонька ... - разревелась девочка. Не от своей вины, пережитых страхов да бабкиной суровости. От того, что не узнает, как из одного места в другое по чудесному коридору ходить можно.
Старуха внимательно на внучку посмотрела, словно мысли под копной смоляных волос прочитала. Смягчилась:
- То, что было, и то, что сейчас есть, тропинку напоминают. Так? - бабка выложила на столе дорожку из сухих бобов.
- Да ...
- Знаю я слова, которые эту тропинку в круг свести могут, - старуха ладонью сгребла зёрна и продолжила: - Найди, где прошлое и настоящее. Вот этот боб - ты на болоте. Но рядом другой, с которого, положим, ты из леса вышла. Понимаешь? И таких тропинок много.
- Значит, вернув то, что было, можно изменить то, что есть?
- Можно. Но нельзя. Чего глазёнки-то вытаращила? Наши дорожки ведь с чужими пересекаются. Изменишь свою - и другие перекосятся.
Гилана проснулась. В ушах ещё словно звучал бабонькин голос. Раньше она плакала по ночам, вспоминая суд. И казнь. И невесомые хлопья на своём лице, когда колдуны взмахом руки испепелили единственного родного человека. Всё время терялась в догадках: как могла позволить почти всемогущая бабка взять верх над собой? Но только сейчас поняла, что судьба великой знахарки и ведуньи решилась, когда она вытянула внучку из болотной топи. Ну что ж. Теперь её очередь "перекосить" городской мир. Чем бы это ни закончилось.
Гилана и Байру одновременно вышли из своих комнат на робкий оловянный звук из кухни. Бледная до синюшности и непривычно вежливая тётка выставила на стол скудный завтрак. Девушка с показным отвращением отвернулась и присела у окна. Байру накинулся на хлебцы, и, когда исчезли последние крошки, с несмелой жадностью посмотрел на тарелку. Не пропадать же девкиной доле, раз в неё хлеб не лезет?