И так невесело, а перспектива ходить по коридорам мрачным-мрачным, будто туча грозовая, распугивая слуг, мне не нравилась. Без того все пуганые – шестнадцать лет мучились с нелюдимым, вечно хмурым господином. Да и считается плохой приметой – хандрить перед поездкой, сомневаясь в ее надобности, тогда точно все не заладится. Алив не любит неуверенных людей. И пусть она уже давно не сходила в мир, не стоило думать, будто Пресветлая мать совсем перестала наблюдать за своими подопечными. Хитрая же Хель любит запутывать тропы, словно шелковые нити, и зачастую человеку не под силу распутать клубок собственной жизни в одиночку.
Так что для приличия покряхтев, я поднялся из кресла и направился в свои покои паковать необходимые вещи. И судя по тому, что я собрал, похоже, мне тоже придется просить у Пака заклинание.
Стоило только выйти из комнаты, аккуратно прикрыв за собой двери, как замок ощутимо тряхануло. С потолка посыпалась штукатурка, а те самые заботливо прикрытые двери перекосило. Похоже, Матвевна таки попыталась забрать у «дракона» его золотишко. Проверить, что ли, не убило ли нянечку? Все равно комнаты дочурки по дороге.
Мимо прошмыгнула бледная худая женщина. Горничная, кажется, та самая Илиз. Светлые кудри растрепались от бега – видимо, тоже переживает за нянечку, свою приемную мать. Меня она даже не заметила, странная женщина. В общем-то про Илиз у нас ходит много легенд. В юности она была первой красавицей в герцогстве, говорят, чуть за дворянина замуж не выскочила, да спуталась не с кем-нибудь, а с вампиром. Его крестьяне ранили, а она у себя утаила да выходила. Тот, выздоровев, сразу исчез, а у нее, как и полагается, через девять месяцев появилась дочка. Илиз же начала медленно чахнуть. Сейчас от когда-то наипрекраснейшей женщины осталась лишь бледная тень.
А может, врали все про вампира. Маги до сих пор не могут доказать их способность скрещиваться с людьми. Например, если от союза человека с эльфийкой могут появиться дети, то от эльфа с человеческой женщиной – нет. Почти так же и с другими расами. Только вот с гномами совсем ничего не получается, у них даже такие смешанные браки запретили. А вот с орками совсем наоборот – они могут жениться на ком угодно. Так что...
У Маришки-то внешность и правда необычная. Да только мало ли, что в крови смешалось? Народ любит языками почесать, и не только языками. Руки у народа тоже сильно чешутся. Илиз даже сжечь собирались, пришлось мне ее в замок забрать, горничной сделать.
Вот такие дела чудные творятся.
Я поспешил за женщиной, по пути отмечая свалившиеся с крюков картины и выбитые окна. Мельком глянув в одно из них, я понял, что северной башне снова не повезло.
У комнат Юльтиниэль уже собрались самые любопытные, но заходить внутрь пока не решались. Увидев герцога, то бишь меня, все тут же вспомнили про неотложные дела и расползлись кто куда, поняв, что зрелище отменяется. Одна только Илиз осталась стоять под дверями, печально на них смотря. Покачав головой, я мужественно потянул на себя ручку и очень осторожно заглянул в комнату.
– Эй, есть кто живой? – осторожно спросил я. И, не дожидаясь ответа, все-таки зашел. – Алив Пресветлая...
В комнате царил живописный бардак. Одежда, книги, украшения, желтоватые пергаментные листы, разномастное колюще-режущее оружие (любимые игрушки Юльтиниэль) – все это валялось вперемешку на полу, на кровати, а на люстре обнаружилась кружевная деталь гардероба дочурки. Матвевна сидела на низком маленьком стульчике, ощупывая внушительную шишку. Юльтиниэль, сдвинув бровки, разглядывала «яблоко раздора» – пышное длинное лиловое платье без лямок, вышитое по лифу и подолу серебряными лилиями.
– Папа, я хочу его взять! – капризно заявила доченька, повернувшись ко мне, и даже топнула ножкой.
– Ну поймите, леди, для него надо доставать отдельную сумку, в дороге оно помнется. Может пострадать вышивка... – Видимо, нянечка повторяла эту фразу не в первый раз, уже не надеясь на то, что доводы хоть чуть-чуть помогут.
– Пускай Пак его заколдует! И сделает сумку с пятым измерением. – Дочка задумалась, не топнуть ли ей второй ножкой.
– Доченька, Пак уже стар, ему будет трудно это сделать. – Я решил пока встать на сторону Матвевны, чтобы, если она победит, мог считать себя великим отцом, а если нет – всегда успею подло дезертировать. – Если хочешь, в столице я закажу для тебя точно такое же платье!
Юльтиниэль презрительно фыркнула, в который раз убеждаясь, что в моде и тряпках я ничего не понимаю.
– Папа, – тоном «хоть ты и старше, иногда морозишь та-а-акие глупости!» начала разъяснять мне она, – это платье единственное в своем роде. Ты хочешь, чтобы оно потеряло свою оригинальность?!