Миссис Эллис почувствовала, что начинает терять терпение.
– Разумеется, я, – сказала она. – Я вернулась домой с прогулки и обнаружила, что в мой дом проникли грабители – вот они здесь перед вами, – целая шайка злоумышленников или помешанных, не знаю, кто они такие, – и они похитили все мое имущество, весь дом перевернули вверх дном, все разорили, устроили настоящий погром…
Она говорила торопливо и сбивчиво, так что одни слова наскакивали на другие.
В это время снизу поднялся небритый тип в подтяжках; выпучив глаза, он уставился на полицейских.
– Я видел, как она подошла, – заявил он. – Сразу подумал: ненормальная. Знал бы – ни за что бы ее не впустил.
Констебль с некоторым неудовольствием повернулся к нему.
– А вы кто? – спросил он.
– Апшоу моя фамилия, – ответил небритый, – Вильям Апшоу. Мы с женой снимаем тут цокольный этаж.
– Этот человек нагло лжет, – сказала миссис Эллис, – он здесь не живет и никогда не жил – он из этой же шайки грабителей. Внизу никто не живет, кроме моей прислуги – точнее, кухарки – Грейс Джексон, и, если вы обыщете помещение, вы наверняка обнаружите, что она лежит где-то связанная, с кляпом во рту – и это, может быть, дело рук негодяя, который перед вами!
Она потеряла всякий контроль над собой. Ее голос, обычно выдержанный и спокойный, поднялся до истерического крика.
– Ясно, ненормальная, – заметил небритый, – вон у нее даже солома в волосах.
– Помолчите, пожалуйста, – приказал констебль и повернулся к своему спутнику, который что-то зашептал ему на ухо.
– Да, да, – сказал он, выслушав. – Справочник есть. Сейчас проверим.
Он раскрыл и стал листать какую-то книгу. Миссис Эллис лихорадочно следила за ним. До чего несносный тупица! И почему только прислали именно его, явного дурака и тугодума?
Тут констебль повернулся к мужчине в роговых очках и спросил:
– Это вы Генри Болтон?
– Совершенно верно, – с готовностью подтвердил тот, – а это моя жена. Мы занимаем первый этаж и дополнительно одну комнату наверху – у жены там студия. Фотостудия, художественная съемка.
На лестнице послышались шаркающие шаги, и в холл спустилась мерзкая старуха сверху.
– Моя фамилия Бакстер, – представилась она. – Я бывшая артистка – Билли Бакстер, может, слыхали? Снимаю тут комнату на втором этаже. А эта особа наверняка шпионка. Я сама лично видела, как она стояла наверху под дверью и подглядывала в замочную скважину. Можете меня записать в свидетели.
– Значит, она здесь не проживает? – спросил констебль. – Я так и предполагал – под этим номером ее фамилия не значится.
– Мы ее первый раз видим! – сказал Болтон. – Мистер Апшоу ее впустил чисто случайно; сперва она вошла без стука ко мне в кабинет, потом ворвалась к моей жене в студию, осыпала ее угрозами и в истерическом состоянии вызвала полицию.
Констебль взглянул на миссис Эллис:
– Желаете что-нибудь заявить?
Миссис Эллис сглотнула слюну. Только бы сохранить самообладание, только бы сердце не стучало с такой бешеной скоростью, только бы подавить слезы, уже подступавшие к горлу…
– Констебль, – сказала она, – произошло ужасное недоразумение. Вы, по-видимому, на этом участке человек новый, и ваш помощник тоже – его лицо мне незнакомо, – но если бы вы связались со своим непосредственным начальством, все бы мгновенно выяснилось. Там меня наверняка знают – я живу здесь уже давно. Моя кухарка, Грейс, служит у меня много лет. Я вдова; мой муж, Вилфрид Эллис, скончался два года назад; у меня девятилетняя дочка, сейчас она в школе. Сегодня днем я вышла погулять, и за время моего отсутствия эти люди вломились ко мне в дом; все мое имущество они вывезли или уничтожили – не могу вам точно сказать – и учинили полнейший разгром. Если вы сейчас же созвонитесь со своим начальством…
– Тише, тише, не волнуйтесь, – остановил ее констебль, пряча в карман блокнот, – никакой спешки нет; сейчас поедем в участок и там спокойно выясним все подробности. Есть у кого-нибудь претензии к миссис Эллис? Желаете привлечь ее к ответственности за нарушение права владения?
Наступило молчание. Все притихли. Потом Болтон нерешительно произнес:
– Пожалуй, не стоит. Зла мы ей не хотим. Мы с женой согласны оставить это без последствий.
– И пожалуйста, имейте в виду, – вмешалась его эксцентричная супруга, – что эта женщина может наговорить о нас в полиции Бог знает что, но все это будет неправда!
– Я понял, – сказал констебль. – В случае необходимости вас обоих вызовут, но думаю, что это не потребуется. – Он повернулся к миссис Эллис и добавил твердым, хотя и достаточно вежливым, тоном: – Итак, миссис Эллис, дело за вами. Мы на машине и можем быстренько доставить вас в полицию, и вы там расскажете все по порядку. Пальто у вас было?
Миссис Эллис, точно оглушенная, сделала несколько шагов – пальто там, в коридорчике. Она знала, что полицейский участок недалеко, в пяти минутах езды. Надо добраться дотуда не мешкая. Поговорить с компетентным лицом, в чьих руках реальная власть, – только не с этим тупицей, не с этим безнадежным болваном. Весь ужас в том, что, пока тянется все это разбирательство, преступники могут чувствовать себя в безопасности и думать, что легко отделались! К тому времени как полиция вернется сюда с подкреплением, бандиты безусловно успеют скрыться! Она принялась шарить руками по стенке в поисках пальто, снова спотыкаясь о чужие чемоданы и ботинки.
– Констебль, – вполголоса позвала она, – на минутку.
Он подошел к ней поближе:
– Слушаю вас?
– Они вывернули электрическую лампочку, – заговорила она быстрым шепотом, – еще днем она прекрасно горела, а всю эту обувь и чемоданы они откуда-то принесли и свалили здесь; и чемоданы наверняка набиты моими вещами. Я прошу вас, настоятельно прошу оставить в доме вашего помощника, пусть он их стережет, иначе эти воры сбегут!
– Не волнуйтесь, миссис Эллис, все будет в порядке, – ответил полицейский. – Вы готовы? Можем ехать?
Она увидела, как констебль и второй полицейский переглянулись, и заметила, что молодой с трудом скрывает улыбку. Она поняла, что никого они не собираются тут оставлять. И в ее мозгу зародилось новое подозрение. Что если констебль и его подчиненный – не настоящие полицейские? Что если они переодетые сообщники бандитов? Тогда понятно, почему она их не знает в лицо, почему в такой очевидной ситуации они проявляют равнодушие, преступную халатность. Но если это так, то ни в какой участок они и не подумают ехать, а завезут ее в воровской притон, одурманят, может быть, убьют…
– Я с вами не поеду, – быстро сказала она.
– Ну, ну, миссис Эллис, – возразил констебль, – зачем же так? Давайте по– хорошему. Выпьете чашечку чаю, успокоитесь, никто вас там не обидит.
Он схватил ее за руку. Она попыталась вырваться. Второй полицейский подскочил и встал рядом.
– На помощь! – слабо крикнула миссис Эллис. – Помогите! Помогите!
Кто-нибудь должен услышать! Есть же люди в соседнем доме… Она их мало знает, но это неважно – если она закричит погромче, изо всех сил…
– Бедняга, – сказал небритый в подтяжках, – надо же, прямо жалко ее. И с чего это она сбрендила?
Его выпученные глаза смотрели на нее с сочувствием, и миссис Эллис чуть не задохнулась от возмущения.
– Негодяй! – крикнула она. – Как вы смеете, как вы…
Но ее уже тащили вниз по ступенькам, волокли по тротуару к машине; за рулем сидел еще один полицейский, и ее затолкнули на заднее сиденье, и констебль уселся рядом, не выпуская ее руку.
Машина тронулась, свернула вбок и покатила под гору, мимо лесопарка; она силилась разглядеть, в каком направлении они едут, но широкие плечи констебля загораживали чуть ли не все окно. Еще несколько резких поворотов – и машина, к немалому удивлению миссис Эллис, затормозила у входа в участок. Значит, полицейские все же настоящие. Не переодетые бандиты. И на том спасибо! Растерявшаяся и перепуганная, миссис Эллис впервые облегченно вздохнула. Констебль помог ей выбраться из машины и, по-прежнему держа за руку, ввел внутрь.