Он никогда не произносил этого вслух — подобные мысли с собеседниками не делят. Да и поздно уже о таких вещах беспокоиться — с тех пор сменилось несколько поколений. Все, что оставалось делать Майклсу—это расхлебывать кашу, заваренную мстительным Хамлином и его преемниками, настроенными ничуть не более милосердно.
Человек, на встречу с которым явился агент ФБП, должен был ожидать его за статуей Батлера. Не увидев вокруг статуи часовых, Майклс несколько удивился — джонни-ребы [1] взорвали ее в 1880-х и потом еще раз в 1920-х. Если с тех пор Новый Орлеан и признал власть вашингтонского правительства, то весьма успешно сохранял эту лояльность в тайне.
Майклс зашел за статую и прошептал во тьму пароль:
— Восемь десятков и семь.
Некто должен был ответить: «Новое рождение свободы». Но никто не сказал ни слова. Когда глаза Майклса привыкли к темноте, он различил тело, распластавшееся в узком проходе между основанием статуи и кустами на краю площади Джексона. Он нагнулся над лежащим. Если это был тот, с кем ему следовало увидеться, то отзыва он уже не даст — по крайней мере, до дня Страшного Суда. Его горло было перерезано.
Послышался шум бегущих ног. Зажглись фонари, лучи которых пронизывали тьму подобно копьям. Один из лучей наткнулся на Майклса. Он поднял руку и прикрыл от ослепительного света глаза. Кто-то закричал с явным северным акцентом:
— Вылезай немедленно, чертов реб-убийца, а то другого раза не будет!
Майклс поднял обе руки в знак сдачи и вышел из-за статуи.
Снаружи заведения «У Антуана» дождь лил как из ведра. Внутри же ресторана Нил Майклс, перед которым стояли улитки а-ля Рокфеллер и виски с содовой, предвкушал отличный обед — а потому готов был простить погоде ее своеволие.
Однако прощать солдат за вчерашнее он не собирался. Стряхивая пепел из своей сигареты «Кэмел», он произнес тихим, но рассерженным голосом:
— Если бы эти тупые мордовороты, черт их побери, специально готовились несколько недель, то и тогда бы им не удалось испортить мое инкогнито лучше, чем они это сделали прошлой ночью.
Его собеседник, высокий, худой и темноволосый мужчина по имени Морри Гаррис, отпил из своего стакана и сказал:
— Может, оно и к лучшему. Любой, кого арестует военная полиция, придется местным джонни-ребам по нраву. — Его нью-йоркский акцент казался в Новом Орлеане не таким необычным, как монотонное среднезападное произношение Майклса.
Майклс собрался ответить, но тут же замолчал, так как к столу подошел официант и спросил:
— Готовы ли вы заказывать, джентльмены?
— Принесите мне pompano en papillote, — сказал Гаррис. — Такого, как здесь, нигде больше не найдешь.
Официант записал заказ на бумажке, после чего вопросительно посмотрел на Майклса. Тот ответил:
— А я бы хотел poulet chanteclair. — Официант кивнул, почиркал пару секунд пером и ушел.
Осмотревшись вокруг, чтобы быть уверенным, что на него и на его слова никто не обращает внимания, Майклс заговорил:
— Может, оно и так. Но зато Дюканж теперь мертв. А если бы эти глупые бульдоги застали нас во время переговоров? Тогда бы сделка сорвалась точно, да и меня могли бы пристрелить. — Как и прошлой ночью, его губы вытянулись, но совсем не в улыбку. — Мне моя шкура дорога. Другой у меня нет.
— Даже и без Дюканжа мы должны найти ниточку, ведущую в подполье, — сказал Гаррис. — Где-то это оружие да находится. Нам не мешало бы его найти, пока не поднялся весь город. — Он закатил глаза. — Черт побери, да что там город! Если дошедшие до нас слухи верны, то нацисты привезли в Новый Орлеан достаточно ружей и Бог знает чего еще, чтоб зажечь штата четыре, а то и пять. А уж как это поможет нашим военным планам! — Его сарказм был подобен хлесткому удару.
— Черт бы побрал немцев, — сказал Майклс, по-прежнему тихо, но с дикой злобой. — Они и в прошлую войну разыгрывали ту же карту. Но я с тобой согласен. Если слухи правдивы как Священное Писание, то даже Восстание Дня Благодарения покажется поцелуем в щечку по сравнению с замышляемым ими пожаром.
— Так быть не должно, — мрачно сказал Гаррис. — У нас тут в Новом Орлеане видимо-невидимо солдат и матросов, а когда надо подобную гадость предотвратить, толку от них ноль. Для этого им подавай ФБП, хватает у нас на это персонала или нет.
Тут подошел официант, и Майклс занялся цыпленком, маринованным в красном вине. На вкус он оказался таким же приятным, как и на вид. А Морри Гаррису так понравился прилагающийся к помпано соус, что он не удержался от сладкого причмокивания.
1
«Джонни-реб» («Johnny Reb») — термин, которым в Америке обычно называют солдата армии южан. Слово «reb» является сокращением от слова «rebel»—«мятежник». В данном контексте слово «реб» (или «джонни-реб», или просто «джонни») означает как борющегося за независимость Юга подпольщика, так и вообще любого белого южанина (подобно тому как немцев называют «фрицами», а русских—«иванами»).