Кто из белорусских писателей попытался пойти по звездному пути, на который приглашал большой фантаст современности Иван Ефремов?
Нельзя ограничиться одним укоризненным: никто. Дело сложнее. Белорусский аналог «Андромеды» не мог быть написан ни в 1957 году, ни десять лет спустя. Вспомним, «Фантомобиль» появился незадолго до романа И. Ефремова (1955). Уж если у самого Янки Мавра не все получилось, то это неспроста. Значит, дело не в отсутствии или слабости таланта.
Каждый писатель живет во времени и, так сказать, в литературе. И чем крупнее талант, тем прочнее, многообразнее, глубже его связи с жизнью и литературой. Любое творческое свершение подготавливается долго, с участием многих писателей, которые чаще всего не думают, как отзовется их деятельность на успехах преемников. Но они создают трамплин, без которого невозможен качественный скачок.
Ни в 50-е, ни в 60-е годы такого трамплина для взлета белорусской фантастики не было, контуры его лишь сейчас начинают обозначаться. Поэтому даже такой мастер, как Янка Мавр, не мог рассчитывать на полную удачу с «Фантомобилем». Поэтому жестокая критика романа М. Гамолко была не совсем правомерной. Но именно поэтому уже сейчас нужно подумать о судьбе новых талантов.
Откуда же они возьмутся? А что если писатели, названные выше, не проявят энтузиазма, не поверят по-настоящему в высокое призвание фантастической литературы? И прогнозы по их адресу не подтвердятся?
Что ж, может случиться и так. Но суть вопроса не в этом. В статье названы далеко не все эмбрионы белорусской фантастики. Можно было бы вспомнить еще ряд авторов, произведений, деталей этого же плана. Общая картина от такого добавления существенно не изменилась бы. Но автор статьи остановился на тех фактах, в ноторых, по его мнению, наиболее отчетливо проявилась созревающая закономерность. Если же она угадана верно—должны появиться, не могут не появиться новые имена.
Только нужно помнить, что молодой талант не сразу находит свой жанр, свой стиль, свою тему. И мастерство тоже приходит не сразу. И нужно повышенное внимание к пробам пера начинающих фантастов.
Очень поучительно выглядит в этом отношении интервью, данное Станиславом Лемом корреспонденту журнала «Вопросы литературы».
«Как-то, в самом начале 50-х годов,— рассказывает Лем,—я жил в Доме творчества в Закопане, доделывая свой роман об оккупации «Непотерянное время». В свободные часы я совершал прогулки в горы, в которых меня сопровождал один из моих соседей по Дому творчества.
Однажды мы заговорили о фантастике, и мой спутник выразил сожаление, что в Польше нет своей научно-фантастической литературы. Я ответил ему, что вся беда в равнодушии наших издательств к подобному жанру. Заинтересуйся издательства—и фантастика нашлась бы.
Вскоре я вернулся к себе домой в Краков и начисто забыл о предмете своих недавних рассуждений. Прошло какое-то время, и вдруг из Варшавы, от издательства «Чительник» я получаю договор. Он был подписан моим недавним собеседником по Дому творчества, который оказался директором этого издательства. Требовалось только проставить название романа и скрепить договор своей подписью. Я вписал заглавие «Астронавты», хотя ни самого романа, ни даже замысла его, в самой общей форме, еще не существовало...»
Вероятно, не эта счастливая случайность—встреча писателя с проницательным издателем—предопределила рождение Лема-фантаста, она только ускорила его продвижение в этом направлении. Но тем не менее, факт знаменательный... Если же говорить о предопределении, то оно—в факторах объективных, о ноторых говорилось выше. Польская литература была «готова» к тому, чтобы произвести на свет фантаста мирового класса Можно даже раздвинуть границы проблемы: Лема выпестовала не только польская литература и наука, но и вся польская культура, включая Коперника, Шопена, киноклассику.
Видимо, можно расширить постановку вопроса и о фантастике в целом. Тогда ее определение приобретет такой вид: фантастика есть порождение высокоразвитой национальной культуры. Причем литературе в этом сложнейшем конгломерате принадлежит решающая роль. Конечно, здесь не может не быть каких- то отклонений, добавлений, переплетений. Но в принципе дело представляется именно так.