Мы встретились с Рудневым взглядом, и я ждала, пока он что-нибудь скажет, однако он просто стоял и молчал. Комкая в руках ткань своего черно-белого платья до щиколоток, я ждала угроз или какой-нибудь жестокости от него, но все на кухне, в том числе и Руднев, замерли.
— Ты голодна? — наконец, хрипло спрашивает он.
Я отрицательно качаю головой.
— Тогда следуй за мной. Все на сегодня свободны, — приказал он, отвернулся и быстро зашагал к лестнице.
Ничего не оставалось, и я двинулась за ним. Когда витиеватая долгая лестница закончилась, Руднев распахнул передо мной дверь. Это была спальня.
Все проходит как в тумане, и я не успеваю ничего разглядеть. Я захожу внутрь под гнетом его янтарных глаз, но затем резко оборачиваюсь. Руднев закрывает за нами дверь.
— Мне лишь сказали встретиться с вами в торговом центре, тогда долг будет списан и нас с Кириллом оставят в покое. Поверьте мне, прошу.
Руднев прищурился, начиная наступать на меня. Шаг за шагом.
— То есть ты хочешь сказать, что твой парень проиграл в казино, которого не существует, пять миллионов, но некий Ахитов, которого тоже не существует, потребовал не проклятые деньги, а тебя? И ты хочешь сказать, моя маленькая лгунья, что злой старый дяденька простил тебе эту сумму просто за то, что ты погуляла по торговому центру?
— Я понимаю, это звучит странно, и я сама не знаю, как могла на такое повестись… — бормочу я, отступая от него.
Руднев усмехается. Не верит.
— Аля, неужели ты была готова убить человека за пять миллионов? Ведь ты могла прийти ко мне и попросить у меня помощи вместо того, что обрести в моем лице врага!
— Я не знала, что мне делать. Когда Кирилла держали на прицеле, чтобы прострелить ему ногу для материала к делу об убийстве, я была совсем не в том положении, чтобы задавать вопросы. Как вы не понимаете?
Еще один шаг. Еще одна усмешка. Еще один взгляд, как на ребенка, несущего чушь.
— Ты видела, как Кирилла держали на прицеле?
Я качаю головой. Я не видела, мне так сказали.
— Нет, но я… я… Ахитов был так опасен, разве я могла не поверить ему?
На лице Артема появляется жестокая ухмылка, а от следующих слов меня бросает в холодный пот:
— Во-первых, этого казино и в помине нет. Во-вторых, никакого Ахитова не существует! Либо ты дуешь мне в уши, либо хорошо надули тебе.
— Я могу его нарисовать!..
— Раздевайся, Аля. Рисовать ты будешь в другом месте.
Я замолкаю, сбитая его железным тоном. Я упираюсь в кровать, но в последний момент выставляю перед собой ладони. Касаюсь его груди, часто вздымающейся, и шепчу:
— Вы не хотите меня слышать, но я убеждена! Я убеждена, что когда-нибудь вы пожалеете о том, что не поверили мне.
Его взгляд меняется, но всего на секунду.
— Я просто хотел найти свою жену, девочка. Поэтому я поверил тебе однажды. Как оказалось, доверие — это слишком дорогой ресурс в наше время, Аля. И ты его не заслуживаешь.
Его холодные пальцы коснулись моей щеки, вызывая во мне дрожь оцепенения.
— Ты в моем доме, Аля. В моей власти. И я хочу тебя. В душе.
Глава 8
Артем
«Ты украла у меня жизнь, ты ее мне подаришь», — эти слова вертятся в моем затуманенном разуме, когда я сначала раздеваю ее, а затем касаюсь пальцами ее влажной кожи. Я не гоню эти мысли прочь, пусть будет так — пусть лишь из-за долга я касаюсь ее, а не потому, что меня магнитом тянет к ее молочной коже.
Не к ней, а именно к ее коже. Есть разница, не правда ли? Мне нужно лишь ее тело. Мои загорелые руки чертовски привлекательно контрастируют на фоне ее белой кожи.
Все так и есть. Я презираю эту девчонку, посмевшую забавляться со мной ради денег. Посмевшую лгать мне, смотря прямо в глаза, посмевшую покуситься на мою жизнь.
Я слышу ее судорожный вздох и выныриваю из своих мыслей. Понимаю, что в прострации я немного сжал ее шею. Отпускаю. Мы уже в душе. Аля прижимается к стенке душевой кабины и кидает на меня взгляд исподлобья. Я обвожу взглядом ее мокрые слипшиеся волосы и трогаю глазами прозрачные капли на ее теле, которые струятся вниз под напором включенной воды.
Я делаю неторопливый шаг, упираясь в ее тело. Почти что вдавливаю ее спиной в матовое стекло, представляю следы на распаренном стекле душевой от ее тела, и склоняюсь ниже, к ее губам. Губы этой строптивой девочки горячие и податливые, но со мной они не ласковы. Тогда я толкаюсь языком внутрь, она позволяет мне даже это, но сама не идет навстречу. Слишком холодна и горделива. Вероятно, так отдается долг.