— Самое интересное, — заметила хирургиня, — я хотела рассказать совсем другой анекдот.
— Вообще-то русское население сокращается, мы это скрываем, чтобы меньше наши враги радовались, — сказал референт с большим носом, похожий на Гоголя. Шибаев подумал, что он ходит в церковь и не как турист, а чтобы молиться, такой у него вид.
— Чепуха, — отозвалась хирургиня. — Русские пополняются за счет других наций.
Гоголь заспорил — не пополняются, а вытесняются. Русскоязычные из других наций несут нам признаки другого народа, все страсти и пристрастия. Муж хирурги ни заметил:
— Не рано ли заносить русских в Красную книгу? Они везде, куда ни поедешь, даже на Мадагаскаре мы встретили русского начальника.
— На Мадагаскаре возможно, а вот в Тбилиси — труднее. Или в Эстонии.
— Но так рассуждают шовинисты.
— Что ни говорите, а национальные окраины живут в достатке, везде явный прогресс ив культуре, и в науке, и в искусстве. Но более скудной и скучной жизни, чем в центральной России, нигде нет.
— Даже на Мадагаскаре.
— Кто им виноват, если пьют без просыпа!
— Без причины человек не станет пить. Люди что-то потеряли.
— Один теряют, другие находят, так было всегда.
Зазвонил телефон, и хозяйка ринулась из-за стола, как на пожар, — тоже, между прочим, московская манера, бегут сломя голову, у них тут вся жизнь по телефону — кого сняли, кого назначили, кому дали, у кого забрали, вершатся судьбы народов и государств. За столом, хоть и гомонили, но слышны были восклицания хозяйки из прихожей:
— Даня, милый, обнимаю вас, с приездом! Все в порядке, мы надеемся? Слава богу, ай как хорошо. Да слышу, слышу по вашему голосу, что у вас все в лучшем виде! — Она ворковала, пускала рулады. Все-таки московский говор для жителя Каратаса звучит по-деревенски, и еще очень заметна манера радоваться, не поймешь, чему, и облизывать собеседника. Никто особенно не прислушивался, кроме Шибаева, а он еще приглядывался и успел заметить, как преобразился мальчик Петя — личико его побледнело, он, как гусенок, потянулся к отцу и хриплым голосом совсем по-детски пролепетал:
— Это дядя Даня?
Календулов тоже пошел в прихожую к телефону. А Петя вытер салфеткой губы и обратился к столу:
— На чем мы остановились?..
Шибаев расхохотался, ужасно ему нравился этот пацан, вот кто будет делами ворочать в двадцать первом веке. Малый не промах. Отец вернулся, легонько хлопнул сына по плечу.
— Болотная крыса пересекла все границы, приземлилась в Шереметьеве и завтра будет у нас.
Петя побледнел еще больше, опять вытер губы салфеткой, посидел секунду-другую отрешенно и вдруг, словно в припадке, вскочил, повалил стул, ринулся на свободное место и начал прыгать, топать, скакать, превратился в скукоженного, сопливого, несдержанного малыша, капризного и невоспитанного, куда что девалось.
20
— Крыса-брыса! Болотная крыса, ура-а. Крыса-брыса, ура-а! — и прыгал, и топал, колени вскидывал в тесных штанишках, сразу вспотел, взъерошенный схватил со стола пепси-колу и начал глотать, захлебываясь, пенистый напиток лился ему на кофту с иностранными буквами. Кроме родителей, никто не понял, что за болотная крыса, терпеливо смотрели и ждали, когда у малого кончится его счастливый скулеж. Он прыгал, прыгал, а потом как будто оступился и захныкал, странно как-то убежал, и мама его тут же встала со словами: «Опять у него трагедия», — вышла в прихожую, стали слышны всхлипывания мальчонки, а потом и приглушенные рыдания. Все переглянулись. Гоголь встал и к хирургине — может, надо помочь? Но Календулов их остановил — у них там школьные дела. Что оказалось? Оказалось, Петя собирает игрушки — военных солдатиков, всякую военную технику, преимущественно западную, у нас гакой не производят. И учится он не в простой школе, а в специализированной с французским уклоном, где учатся дети дипломатических и внешнеторговых работников. Ориентация у них на Академию внешней торговли и институт международных отношений. У них есть фирма своя школьная, обменная, участвуют мальчики, а также и девочки обеспеченных родителей. Одним везет постоянно, другим с переменным успехом, третьим вообще не везет. Дети собирают коллекцию всяких разных игрушек и не просто какого-то ваньку-встаньку или куклу Настю, а системно, допустим, собрать всю армию Наполеона, или все машины прошлого века, или все модели «Форда», «Крайслера», «Фольксвагена» или гам «Феррари», «Мерседес-бенц», на худой конец «Москвича», «Волгу». На солдатиков можно поменять машины или журналы иностранные «Пифф», в других школах в ходу зажигалки. Были авторучки, но волна на них прошла, сейчас больше всего машины, самолеты, военная техника. И вот оказалось, что «болотная крыса» — это английский военный вездеход, и приятель Календулова из внешней торговли привез этот самый вездеход, разумеется игрушечный. Для Петьки радость, «крысы» ему не хватало для обмена, а обмен у них сложный, двойной и даже тройной.
Все успокоились, и Петины всхлипы прекратились. Хирургиня заговорила о своем сыне, он увлекся каратэ, ужас, что там за приемы, но во дворе мальчишки вместо того, чтобы шарахаться от него, так и липнут. Он одного свалит движением ноги, другого движением руки, я бы на их месте разбежалась на все четыре стороны, а они нет, наоборот — покажи им прием, как легче покалечить.
— И спросила кроха, что такое хорошо и что такое плохо.
— Что такое хорошо, они прекрасно знают.
— Они не знают, что такое плохо.
— А кто сейчас это знает?
Скоро вернулась хозяйка, улыбаясь, но, кажется, сквозь слезы, — Петр приносит свои извинения и сейчас придет, у него неожиданная такая реакция. Шибаев не стал дожидаться, пошел к нему сам в прихожую и заговорил, как со взрослым.
— Петр Валентинович, у меня к тебе дело. Я собираю охотничьи ружья, я по натуре коллекционер, как и ты. Что тут главное, скажи, пожалуйста.
— Главное — четко определить свою цель и владеть информацией, — сказал Петя.
Шибаев поморгал-поморгал, вникая.
— Знать, что нужно тебе и что нужно другим, на всех стадиях, чем больше сведений, тем лучше. — Петя говорил с чужих слов, но это были неглупые слова. — Уметь определить, где что сделано, — в Штатах или Японии, в ФРГ или в Гонконге, отличить от подделки из какого-нибудь Крыжополя. Допустим, вы хотите иметь комплект армии Наполеона, — о-о, это великое счастье. Надо для этого очень много знать и долго готовиться.
— А если я у себя налажу производство солдатиков? Петя рассмеялся, оскорбительно и очень так театрально.
— Пусть даже будет у вас ручная работа с ювелирной отделкой, но специалист сразу определит, что не фирма. Бывает коллекция невзрачная, краски плохие, но — фирма! Прежде всего ценится фирма, а не что-то другое.
— Петр Валентинович, на первых порах, может быть, ты мне поможешь, — играл Шибаев. — Хотя бы один комплект.
— Много придется платить.
— За деньгами дело не станет.
— Я смогу вам помочь через месяц, понимаете. Как вас зовут? Шибаев сказал.
— Понимаете, Роман Захарович, я потерпел фиаско, и если подбить итог, я должен двести десять колов.
— Каких колов? Рублей, настоящих?
— Роман Захарович, не бывает рублей игрушечных, насколько мне известно, — манерно сказал Петя. — Я должен уплатить ростовщику двести десять рублей. Настоящих, в нашей валюте.
— Ростовщику, как я понимаю, тоже настоящему?
— Да, Никите из восьмого «б». Я занял у него сто рублей, чтобы заплатить консультанту, компаньону и ребятам из охраны.
— Как, как?! — У Шибаева волосы на затылке зашевелились — вот она, Москва, здесь даже дети уже догадались платить ребятам из охраны.
Шибаев достал бумажник, отсчитал Пете деньги.
— Вот тебе мой взнос для начала. Вернешь, когда будет возможность. Без процентов. Теперь расскажи подробно про все дела, я открою у себя производство и, даю слово, фирму твою обскакаю.
— Хочу вас предупредить, дело сложное, и вы можете прогореть. Хотя у нас есть подпольные фабрики, джинсы делают, фурнитуру достают и сходит за иномарку. Вы извините, Роман Захарович, могу я маме сказать, что вы мне субсидировали?