— Ишь как завернул! А если ребятишки погибнут?
Макс тяжело вздохнул.
— Адмирал, у вас есть время, чтоб не торопясь, без спешки поговорить о моральных проблемах? Именно не торопясь, и без спешки. Потому как разговор будет долгий.
— Сейчас — нет. Но мы к нему вернемся. — Адмирал вызвал офицера охраны. — В камеру арестованного. В одиночку. Подальше от остальных.
— Есть доставить арестованного в одиночку!
— Как идут допросы?
— Только начали.
— Допрошенных держите в отдельном помещении?
— Так точно.
— Хорошо… Вот еще — в самом начале допроса пусть кто-нибудь входит в допросную и сообщает, что в околопланетном пространстве отловили Максима Карельского. И еще что-то говорит, но чтоб допрашиваемый этого уже не слышал. Сделаете?
— Так точно
— Постарайтесь, голубчик. Тогда мы услышим от ребят много интересного.
— Это жестоко! — выкрикнул Макс.
— Юноша, это правда. А моральные проблемы мы договорились обсудить позже. Разве не так? Уведите!
Когда за Максом закрылась дверь, адмирал связался с Землей. Вызвал Старое поле.
— Константин, я вас не отвлек от срочных дел? Вы знаете, я в восторге от Карельского. Он так все расписал… Еще немного, и сам поверю, что по другому нельзя было поступить. А какие новости с Моби Дика?
— Легли на дно, адмирал. Погасили огни. Потушили котлы. Свернули все паруса. Встали на мертвый якорь. Какие еще раньше термины были? В общем, затаились и выжидают.
— Сколько времени им надо, чтоб привести корабль в полетную готовность, поднять и уйти в гипер?
— Вечность! Сорок минут, не меньше.
— Вот видите, Константин, а вы о них плохое думали.
Вошел Рогов.
— Вадим, вы внимательно следили за допросом? — обратился к нему адмирал.
— Да.
— Странно Максим себя ведет. По-существу, не скрывает, что они угнали и спрятали корабль. Прямо не говорит, но и не отрицает. Сообщил даже, что вернут в целости и сохранности через два года. Но ни слова не сказал о том, чем они намерены заниматься эти два года. А что вы думаете?
— Мне надо переварить информацию. У этого парня много лиц. Сегодня он совсем не похож на того, с которым я три дня общался.
— Я не тороплю. Подумайте… И маленькая просьба — вы уже знаете, что Моби Дик цел. Но не говорите об этом нашим экспертам. Пусть пока все идет по правилам, которые установили ребятишки.
Тяжелая герметичная дверь с лязгом захлопнулась. Клацнули запоры. Максим осмотрел жилплощадь. Два метра длина, два метра высота. Метр ширина. Откидная койка шириной семьдесят сантиметров на одной стенке, откидное сиденье — на другой. Попробовал опустить койку — не удалось.
— Не дергай, — прозвучал металлический голос откуда-то с потолка. — Койка — это после отбоя.
— Молодой человек, мне ваши порядки до фонаря, — обратился к потолку Макс. — Я из другого ведомства. Присяги не давал. Перед Космофлотом чист и незапятнан. Если подам официальную жалобу, у вас будут бо-ольшие неприятности! Можете проконсультироваться у начальства.
— Салага! Я выполняю приказ. Неприятности будут не у меня, а у старлея, — отозвался потолок.
— Тоже верно, — вынужден был согласиться Макс. Потрогал стены, пол, потолок. Пол почему-то был теплый, а потолок холодный. Подышал на блестящий металл двери, нарисовал пальцем рожицу. Зачем-то лизнул. Дверь оказалась соленой. «Морской водой мыли» — подумал Макс. Потом вспомнил об антисептической обработке помещений и поспешно вытер язык рукавом. Он не провел в карцере и пяти минут, но было уже смертельно скучно. Может, облизать стены, слегка отравиться и переехать в госпиталь? А если выйдет передозировка?
— Ох, умру я, умру! Похоронят меня. И никто не узнает, где могилка моя… — затянул высоким голосом как можно жалобнее. Под конец даже всхлипнул для убедительности и с надеждой посмотрел на потолок. Потолок безмолвствовал. Макс прикинул, где могут находиться камеры наблюдения. Если в противоположных углах, то плохо. Но попробовать можно…
— Эй, салага! — прогудел басом чревовещателя, стараясь не шевелить губами.
— Что? — откликнулся своим голосом и принялся озираться.
— Сиди, не дергайся! Заметят ведь. И рот рукой прикрывай, когда говоришь, — опять басом.
— Ты где? — своим голосом.
— Не вертись, балда! Когда порцайку получишь, хлеб не жри. Мякишем глазки залепишь, будешь королем жить!
— Спасибо, так и сделаю. А ты кто?
— Кто-кто? Иван Пихто! У тебя курево есть?
— Не курю я.
— Эх, салага, салага… Пррри-ибыла в Одессу банда из Амура… Ты чего не подпеваешь?
— Я слов не знаю.
— Мурку не знать?! Гоп-стоп, куда я попал? Слушай и запоминай…
И дальше в таком духе, на разные голоса беседуя сам с собой, развлекался минут сорок. Надавал себе мудрых советов и клятвенно пообещал все их выполнить.
Клацнули запоры, дверь распахнулась, и вошла девушка с нашивками сержанта на рукаве. Улыбнулась, обежала заинтересованным взглядом карцер, подмигнула Максу.
— Ужин, курсант! — откинула сиденье, поставила на него металлический кейс и раскрыла. Кейс оказался подносом для невесомости. Шесть тубов различного цвета и размера в эластичных захватах.
— Скажите, а курева у вас нет? — поинтересовался Макс. — Один знакомый просил…
Девушка хихикнула, помахала Максу пальчиками и вышла.
Только кончил есть, как запоры вновь клацнули, и в карцер вошел Рогов.
— Господи, а вас-то сюда за что? — притворно изумился Макс.
— Поговорить хочу, — просто ответил Вадим.
— Прошу прощения, с мебелью напряжонка, сесть некуда.
— Мухтар Максимыч, вас не затруднит?! — возвысил голос Рогов. Потолок не отозвался, но койка лязгнула и слегка отошла от стенки. Макс подергал на себя верхний край, но тот не поддался.
— Тяните за нижний, — посоветовал Рогов. И действительно, нижний край легко пошел вперед, верхний опустился, проскрежетав по стенке, и койка заняла рабочее положение.
— Ишь ты, как хитро, — удивился Макс.
— Если вы не встанете по сигналу побудки, она вас просто скинет на пол, — объяснил Вадим, усаживаясь. — Максим, за последний час я узнал о вас много нового. И у меня возникли вопросы.
Макс знакомым жестом ожесточенно почесал шевелюру.
— Не самое удачное место для откровенной беседы. Все время чувствую взгляд в затылок… Скажите, Вадим, вы когда последний раз посещали альма матер?
— Давно.
— Жаль. Вы нашли бы там много изменений. Например, четыре года назад были заменены почти все учебники, изменены учебные программы. Я как раз поймал начало этого процесса. Поступи я на год позднее — и ничего бы не заметил. Не застал бы смены учебников…
— Что в этом странного? Учебные программы обновляются постоянно.
— Ничего, за исключением пунктика. Представьте на минутку, что новые программы идут с довеском. Незаметно, но постоянно на курсантов оказывается психологическое воздействие. Совсем слабое, почти неощутимое. Но пять с половиной лет — большой срок.
— Это слишком серьезное обвинение, чтоб быть голословным.
— Поверьте, в методиках психологического воздействия я разбираюсь. И кто говорит об обвинениях? Это просто игра ума, нечто вроде теста на сообразительность. Как бы вы поступили?
— Не знаю… Сначала надо узнать, куда направлен вектор воздействия.
— А сам факт, что вашу психику лепят как кусок пластилина, вас не волнует?
— Вы думали об этом больше меня. Поделитесь.
— Хорошо. Можно противодействовать воздействию. Противопоставить ему свое. В пределах учебной группы это подействует. Но не в пределах всего учебного Корпуса.
— Тогда что делать?
— Можно показать психологам, чем кончаются их игры. Например, что они даже представить не могут выверты модифицированной психики. Как вы думаете, что они сделают, столкнувшись с непредсказуемым поведением гомо супер собственного производства? Может, бросят опыты?