— Скажи, — произнес Спиид напряженным голосом, — откуда у тебя этот рюкзак?
— От Максика. Отвернись же!
— Ну да, от кого же еще…
— Вообще-то, он велел его тебе передать. Когда будет совсем тяжко.
И испугалась, увидев, как сжались у парня кулаки, заиграли желваки на щеках.
— Томми!… Давай, я его за борт выброшу. Ну их, такие подарки!
— Как он все рассчитал, гад! Психолог хренов.
— Так я выброшу?
— Не надо, Эльхен. Теперь уже не надо. Они мне пригодятся при личной встрече.
Неожиданно Томми улыбнулся, подхватил ее на руки и закружил по каюте. Пришлось завизжать и стукнуть хулигана перчаткой по голове.
Сначала — толщиной со спицу, через четыре дня — с карандаш, позднее — с палец, с ручку молотка… Чем толще трос, тем медленнее вырабатывала его установка на Зайчике. Нитку гнала со скоростью двести метров. Полноценный же, с руку толщиной — только тридцать метров в секунду. Или чуть больше ста километров в час. Прошло больше месяца, прежде, чем на катушку начал наматываться штатный трос.
Самой ответственной операцией было переключение с одной лебедки на другую. Это приходилось делать когда барабан лебедки переполнялся. Потом барабан начинал с бешеной скоростью вращаться в обратную сторону. Трос сматывался, проходил через систему валов и сгорал в гудящем пламени плазменной горелки. Снег на километры вокруг чернел от копоти, а лебедка вновь была готова к работе.
За месяц собрали еще несколько лебедок. Сначала Спиид с Лэном перевозили по одной секции основания массой тридцать тысяч тонн. Потом — по две. Потом Спиид слишком лихо вошел в атмосферу — и уронил катушку. Пришлось сбросить груз, чтоб не повредить корабль. Железяка массой пятьдесят пять тысяч тонн выбила во льдах кратер глубиной двадцать семь метров.
Ребята мотались на корабле, Джоанна координировала сборку якорных площадок, а Эльвира бросалась с места на место, устраняла нештатки, аварии, нестыковки. Каждый день что-то новое, и все такое однообразное… Спешка, ни передохнуть, ни расслабиться.
На комбинате в поясе астероидов наступил кризис перепроизводства. Блоки якорных оснований заняли всю свободную поверхность. Эля предложила выводить их в космос. Мальчики поддержали и развили идею. Теперь за астероидом тянулся пунктирный хвост готовых изделий.
— Надо собрать общее собрание, — решительно произнесла Эльвира и обвела взглядом экраны. — Мы неделями друг друга не видим.
Джоанна зябко куталась в шаль, небритые, нечесаные ребята в грязных комбинезонах напоминали двух усталых питекантропов.
— А еще причина есть? — поинтересовался Лэн.
— Есть.
— Хорошая, или плохая?
— Плохая!
Джоанна испуганно взглянула на Эльвиру и завернулась в шаль чуть ли не с головой.
— Хорошо, — принял решение Лэн. — Через три часа мы сгружаем катушку на двадцатой площадке. Там и встретимся. Ты где сейчас?
— На Зайчике.
— А ты, Джон?
— На двадцать второй. Эля, может, позднее? У меня работы много…
— У всех много. Слишком много! — решительно отрезала Эльвира. — Через три часа на двадцатой! — и отключила связь.
Ровно через три часа посадила шлюпку на двадцатой площадке, притерев поближе к туше Моби Дика. Запахнула доху, выскочила под ледяной порывистый ветер и бегом устремилась к огням шлюза. Коридоры корабля встретили теплом, ярким светом и грязными разводами на ковровых дорожках.
Еще из кабинки лифта услышала, как ребята в два голоса ругают Джоанну, а та огрызается.
Странно. Лэнчик зря ругать не станет, — удивилась Эля и ускорила шаг.
Оказалось, на левую руку Джоанны от плеча и до кисти наложены шины. От четырех браслетов, соединенных штангами, уходили в руку металлические спицы. Сразу четыре биотеха запустили цветные трубочки под бинты выше и ниже локтя.
— Ну, перелом, ну с кем не бывает? — вяло отбивалась Джоанна.
— Мне бы могла сказать, — огорчилась Эля.
— Было бы опасно, я бы сказала. Мальчики, у меня же мама сельский врач. Я с десяти лет ей ассистировала. И переломы помогала вправлять, и роды принимала. Мама хотела, чтоб я врачом стала.
— Роды — это, конечно, очень актуально.
— Томми, если б была правая рука, я бы вас позвала, честное слово!
— А левая — это так себе, да? Как бы, вроде, и не рука вовсе.
— Хватит, мальчики! Как будто среди вас врачи есть. Давайте о деле говорить. Эльхен, ты зачем нас собрала?
— Теперь уже и сама не знаю. Мы отстаем от графика. Чем дальше, тем больше. Все, что мы делаем, мы делаем в два раза медленнее.
— Ну и что дальше?
— Как что, Лэн? Четыре года вместо полутора-двух.
— Ты хочешь отказаться от проекта? Сейчас, когда первый трос уже протянули.
— Вовсе нет! Я хочу, чтоб мы обсудили все, исправили ошибки и нагнали отставание. Я себя виноватой чувствую. Это же я вас втянула, а четыре года — не два. Это запредел.
— Ошибок нет. И отставания нет! Есть бездарное планирование. Кто составлял график?
— Я и Макс. В основном, Макс. Я времянку отдельных операций составляла, а он суммировал. Да бросьте ребята, не мог он так ошибиться!
— Я тоже составил сетевой график, — хлопнул ладонью по пульту Лэн.
— Когда? — встрепенулся Спиид.
— Во время дежурств, когда ты спал. Эльхен, ты видела, чтоб мы со Спиидом отдыхали или простаивали?
— Вы катушку уронили, — влезла Джоанна. — Чуть не на меня.
— Я слишком резко вошел в атмосферу, — начал оправдываться Спиид. — Она мне аэродинамику ломала. Корабль стал носом зарываться, а на антигравах я уйти не смог. Надо было больше трех "g", она бы мне подвеску оборвала…
— Подожди, Спиид, — перебил Лэн. — Катушка — это разовый случай. Потеряли шесть часов, и все. Эльхен говорит о системе. А система в том, что с самого начала все неверно спланировано.
— Как? Почему? — возмутились все.
— Потому что корабль не может быть везде и всюду. Потому что если корабль возит графит, он не может возить катушки или тянуть тросы. В сетевом графике таких накладок — выше головы.
— Не мог Макс так грубо ошибиться, — зло повторила Эльвира.
— Я тоже теперь думаю, что Макс ошибиться не мог, — ледяным голосом произнес капитан.
— Ты что, с ума сошел? — взвился Спиид. — Зачем ему это надо?
— А ты бы подписался на четыре года? Я — нет.
— Это просто предательство, — тихо произнесла Джоанна.
— К черту! Макс там, а мы здесь. Забыли о Максе. Нам решать! — рявкнул Спиид.
— Томми, ты чего — как озверел…
— Будем решать, — согласился Лэн. — Властью капитана ставлю вопрос на голосование: Продолжаем дело, или возвращаемся. Джоанна в голосовании не участвует.
— Это почему?! — возмутилась девушка.
— Из-за травмы. Я знаю тебя, и знаю, как ты проголосуешь, чтоб мы о тебе чего плохого не подумали.
— Это уже слишком! Я голосую, и мой голос — «воздержалась»! Ясно?! Теперь сами думайте.
Спиида разобрал нервный смех.
— А почему воздержалась?
— Не хочу никому дорогу переходить.
Лэн посмотрел на Спиида, сцепившего пальцы так, что побелели костяшки.
— Ты?
— Подождите! — воскликнула Эльвира. — Томми, отвернись к стене!
— Зачем?
— Так пигмеи в Африке делают. Тот, кто речь толкает, поворачивается к племени спиной. Чтоб на публику не работать, не видеть, как племя на его слова отзывается и умоляющие взгляды не ловить.
— Маленькие мудрые пигмеи, — пробурчал Спиид, отворачиваясь. — Мой голос — продолжаем программу.
— Решено, продолжаем, — кивнул Лэн.
— Эй, а обо мне забыли? — возмутилась Эля.
— Я — «за», а твой голос уже ничего не решает, — пояснил Лэн.
— Джон, ты слышала? Это просто мужской шовинизм какой-то! — возмутилась Эля. — Хоть бы для виду спросили!
— Хорошо, что ты предлагаешь?