Сергей Иванович Зверев
Должок кровью красен
Пролог
– А щас, батя, я тебя зарежу.
Лезвие ножа серебряно блеснуло в татуированной руке. Длинное лезвие и узкое – селедку напоминает. И рука татуированная длинная и худая. Одним хорошим ударом такую руку перешибить можно.
Неприятно на руку эту в полумраке вечерней комнаты смотреть. Не только потому, что нож в ней зажат. Слишком уж густо она фиолетовыми наколками испещрена. И кажется в полутьме, что не наколки это, а грязь несмываемая.
Подрагивает лезвие-селедка, волнуется татуированный. Еще бы – не каждый день приходится отца родного ножом резать. А уж если видишь отца первый раз в жизни, то и подавно…
Скользнул отец взглядом по лезвию, поднял глаза на сына.
– Ну, режь, коли нож достал, – спокойным басом в ответ.
Странно, что отец так безропотно соглашается зарезанным быть. Нет возмущения в его словах, нет бравады. А еще странно, что не выбивает он нож из татуированной руки, хотя мог бы. Роста отец гренадерского, плечи чуть уже шкафа двустворчатого, ручищи огромные – жеребца такими ручищами за задние ноги ловить! А сын татуированный – росточка небольшого. Головка маленькая на худой шее болтается. Перебить бы ту шею одним ударом.
Молодой месяц в окошко глядит. Падает свет ночного светила в лицо сына. Зубы блестят, глаза в отца уперлись… И серебристая селедка ножа в руке подрагивает.
– Ты зачем убил ее?
Молчит отец. Понимает он, что любые слова тут излишни. А еще понимает, что должен он сыну единственному. Такой долг на нем, который ничем никогда не погасишь.
– Так получай, батя!
Охнул отец, осел на пол. Теплая кровь натекает на пол. Было время отдавать долги, было время давать взаймы. Главное – успеть перед смертью взыскать все и раздать. Чтобы в графах «Дебет» и «Кредит» только нули стояли. Чтобы совесть перед смертью была чиста.
Вот и заканчивается его жизнь тем, что никто никому ничего не должен.
А начиналось все так…
Глава 1
1
Дом культуры сожгли по пьянке. Здание ветхое, послевоенное, с бревенчатыми перекрытиями и дощатыми полами – чего ж ему не сгореть? Да еще внутри – мебель древесная, портьеры плюшевые, сцена захламленная, кружок кройки и шитья с клубками да выкройками, кружок «Умелые руки» с верстаками да фуганками. И пылищи везде кубометра четыре. Огнеопасно, как в сухом лесу июльской жарой. Короче, полыхнуло откуда-то с первого этажа, лизнул застенчиво алый язычок крышу, и уже спустя десять минут горел ДК ярко и весело.
Да хрен с ним, с Домом культуры-то! Стоял наш город без Дома культуры семьсот лет – и столько же простоит! Но в пожаре том выгорел почти весь Залинейный район, или, как его называют в городе, Залиния. Известное дело, что такое частный сектор: бревна, тес, дощатые заборы, сараи под хатами, поленницы во дворах. И все – вплотную друг к другу, словно крупинки сала в сервелате. С крыши ДК перекинулось пламя на пивнуху «Прохлада», с пивнухи – на дом участкового Семеныча, с дома Семеныча – на хату азербайджанца Мамеда. Не того Мамеда, который цветами торгует, а того, что водяру поддельную гонит… И пошло-поехало!
Минут через двадцать стало на Залинии светло, как в городе Санкт-Петербурге во время белых ночей. Гудит страшное пламя, лопается шифер на крышах, лишь треск по всей округе разносится: трах-тарарах! Один дом, второй, третий… Вот уже Поселковая улица огнем объята, за ней – Лесная, за ней – Железнодорожный тупик. Люди из хат выскакивают, добро свое норовят спасать. Кто-то телевизор под мышкой волочет, кто-то детишек сонных из окон выбрасывает, кто-то машину из гаража выгоняет. Участковый Семеныч, по случаю субботнего вечера добре поддатый, в семейных трусах, огонь потушить пытается. Кричит, суетится – мол, воды давайте, воды! Это он правильно догадался, что огонь водой тушить надо. Да куда там! Жар что из мартеновской печи: больше чем на пять метров подойти невозможно. Азер Мамед в истерике бьется, не по-нашему кричит. И без переводчика ясно о чем: деньги, мол, в доме остались. Сбережения, заработанные годами непосильного труда, пропадают! Да где уж их спасешь – скажи спасибо, что сам из огня успел выскочить.
При пожаре принято звонить 01.
Позвонили.
Прикатили пожарные через сорок минут и только на двух машинах. Не обессудьте, мол, граждане погорельцы, что так поздно, одна машина в ремонте, другая на консервации, и вообще – бензина нет. Размотали брандспойт, поливают черные головешки белой пеной… Да разве этими силами такой пожар потушить можно?!