Вот тогда, видимо, в В. и зародился этот невыраженец, по крайней мере, похоже на то. Именно такие гримасы В. себе и представлял. А если бы он выразил то, что ему так хотелось выразить? Тогда бы невыраженца не было? Этого В. не знал, но догадывался, что он на верном пути. И тут его осенило: «Если они появились только потому, что я не выразил какие-то чувства, то, стало быть, нужно устранить причину их появления, то есть выразить наконец то, что я таил в себе. И все! Невыраженцы исчезнут, потому что им нечего уже будет невыражать!» Такое решение казалось гениальным. В. тут же принялся? претворять его в жизнь.
Он встал напротив безумного невыраженца и начал корчить рожи, подражая ему. Невыраженцу от этого было ни жарко, ни холодно. «Маловато чувства», - подумал В. и попытался припомнить и выразить как можно полнее ту жажду протеста против серой тоски, что владела им когда-то. Он вошел в раж и кривлялся под конец куда артистичнее своего невыраженца. Все было хорошо, В. и сам поверил, что полностью выразил свою немного съехавшую с катушек сторону, но на невыраженца это никак не повлияло. «Нет не то, - подумал В., - должно быть, я ошибся. Оставим пока в покое этого сомнительного невыраженца. Возьмем чего-нибудь попроще».
И В. решил заняться злостьными невыраженцами. «Уж это-то мне знакомо», - думал В., вызывая у себя чувство раздражения. Он очень старался и немало преуспел в возбуждении у самого себя безу?держного гнева, но злостьные невыраженцы по-прежнему были тут как тут, целые и невредимые. В. попробовал свои силы в выражении грусти, передразнивая плакостников, но снова безрезультатно. Единственным следствием было то, что В. выбился из сил и уже не мог вызывать у себя какие-либо чувства. Он без сил повалился в кресло. И снова ему оставалось только наблюдать.
Но сейчас уже В. смотрел на всех этих кривых и убогих созданий совершенно другими глазами. Он наконец понял, что действительно составляет с ними одно целое, и это понимание вызвало в нем некий переворот. Теперь невыраженцы уже не казались ему исчадиями ада, но скорее капризными детьми, которых не очень хорошо воспитали. В. даже почувствовал к ним нечто вроде нежности. И в какой-то момент он подумал: «Раз я не могу ничего с ними поделать, пусть остаются. Уж лучше пусть будут здесь, при мне. Мало ли кто там чего с ними сделает, еще обидит кто-нибудь».
И в тот же миг, как он это подумал, невыраженцы начали исчезать. Вернее, они не исчезали, а просачивались сквозь стены, отправляясь туда, где В. уже не мог их видеть. Сперва они вдруг как-то разом все притихли, а потом заспешили прочь, словно вспомнили о неотложных делах. Даже тот, что сидел в ванне, выбрался оттуда и с тем же отсутствующим выражением лица прислонился спиной к стене и провалился в нее, как в яму. В., затаив дыхание, следил, как невыраженцы один за другим покидают его жилище, пока не осталось ни одного из так досаждавших ему созданий.
Как ни странно, это событие не вызвало у В. особой радости, напротив, он почувствовал нечто вроде тоски по уехавшим навсегда родственникам. В. побродил по квартире, выискивая, не осталось ли где хоть одного невыраженца, но их и след простыл. Теперь в квартире воцарилась звенящая тишина. Причем эта тишина распространилась не только на все углы и закоулки комнат, но и на самого В., который вдруг осознал, что все мысли в нем стихли. В. чувствовал одновременно и боль, словно в его душе что-то оторвало?сь и свежая рана еще саднила, и опустошение, как будто какая-то часть его самого была утрачена безвозвратно, и облегчение, точно эта часть была безнадежно больной и постоянно донимала В., пока он от нее не избавился.
В. как-то разом совершенно обессилел, будто только невыраженцы поддерживали его интерес к жизни. Теперь он так равнодушно взирал на все вокруг, что казалось, будто невыраженцы унесли с собой все его чувства. «Теперь я пустой, - подумал В. - Пустой и холодный. Теперь я готов», - и ледяная дрожь пробрала его. Готов? К чему готов? К чему-то страшному и неизведанному, но неминуемому. В. упал на диван, с которым уже успел сродниться, и спокойный сон пришел к нему.
Глава двадцать четвертая. Нежность
В. открыл глаза. Что это вокруг? Cон или явь? Где он? Ах да, это Дом тысячи тайных, пугающих, исчезающих, неуловимых дверей… Мистер, Леяна, Джадж… Как давно это было, как далеко. Кажется, он был зол на кого-то, или на самого себя, он не помнит. Какая разница. Ему все равно. Даже если бы В. захотел, он не смог бы сейчас почувствовать ни злобы, ни раздражения, впрочем, как и радости, наверное, тоже.