В. задумался. Все, что он мнил собой, разрушилось. Не осталось и следа от того умного, сильного, храброго и находчивого В., каким он был когда-то. Он считал, что его тело это он, но его тело умирало. Он верил, что его разум это он, но его разум тихо слабел все эти дни, и В. знал, что скоро он и вовсе угаснет.
Его чувства тоже не могли быть им, потому что они стали так неуловимы и так быстро сменяли друг друга, что не было никакого смысла пытаться свести их в одно единое целое, которое он мог бы назвать своим «я». «Если я не тело, которое умрет, и не разум, который угаснет, если я не чувство, которое преходяще и изменчиво, то что я такое? Кто я? Кто мы?» - спрашивал себя В. и не находил ответа. Но он знал, что скоро приблизится к разгадке этой тайны.
В. кинул еще один, последний взгляд в окно. Теперь для него все там, за окном, было пронизано небывалой нежностью и небывалой болью. Он не знал, как могли эти два чувства соединиться, но знал, что они неотделимы друг от друга. Словно бы он сам и мир вокруг каждую секунду рождались и каждую секунду умирали. Теперь, когда он был так близок к концу, именно теперь В. понимал, что не только он сам исчезнет, но рано или поздно исчезнет все, что он сейчас видел перед собой. Он смотрел на людей, которые так спешили жить, и думал: «И они умрут тоже…» Смотрел на деревья, и уже видел, как они рассыпаются в прах. Смотрел на дома и видел на их месте только древние развалины. Всё, всё, всё рано ли, поздно ли, но умрет, исчезнет, сгинет навсегда.
«Если это неизбежно, - подумал В., - то какая разница когда, сейчас или через тысячу лет?» А потом он подумал еще: «Тогда зачем жить?» - и этот вопрос не оставил в нем ничего, кроме безразличного недоумения. Он чувствовал себя словно в ловушке неясности, как будто его посадили в пузырь с едва пропускающими свет молочно-белыми стенами, через которые различимы только смутные очертания предметов. И все в нем стремилось прорвать эту оболочку, заслоняющую от него истинное видение и истинное понимание. «Да, да, - сказал себе В., – я все пойму, но не сейчас, потом…»
Он вспомнил, что уже однажды отдернул эту смутную завесу неясности, и когда это случилось, он обрел истинное непосредственное знание. «Да, я помню, я думал тогда, что я бесконечность. И я нашел утешение там, в небе. Я все помню, но ничего не чувствую. Я не чувствую себя бесконечным. Все кончено и нет ничего. Только печаль и нежность – это все, что во мне осталось».
В. прислонился лбом к стеклу. Картина за окном изменилась. Заходящее солнце пробилось сквозь тучи и бросило алые отблески на окна домов. Никогда в своей жизни В. не видел ничего столь прекрасного. Сотни раз он наблюдал закаты, но никогда прежде не ощущал столь пронзительного наслаждения красотой. Солнечный свет наполнял В. собою, его тело теряло плотность и становилось прозрачным, призрачным. Но потом мгновенное наваждение прошло. Нет, ему не быть светом. Он всего лишь человек, просто человек, пока еще человек…
В. отошел от окна и лег на диван, чтобы уже не встать с него. Он наблюдал, как медленно темнело за окном, как уходил день и на смену ему пришла ночь. Тьма опустилась на улицы города, а потом медленно вползла в комнату. Она заполнила собой окно, растеклась по подоконнику и разлилась на стены комнаты, подбираясь к В. Вот она крадется неслышно, приближается медленно, но неотвратимо… В. вздрогнул, когда тьма коснулась пальцев его ног. Она не вызывала ни холода, ни неприятия. Еще один последний вдох, и черная тьма поглотила его…
Глава двадцать пятая. Похороны
Была только черная тьма и ничего больше.
Но вдруг что-то неуловимо изменилось, и в тишину и покой темноты вторглось нечто неопределенное, но будоражащее. Ни звук и ни образ, но что-то существовало и притягивало внимание к себе. Оно говорило без слов: я есть, я существую, посмотри на меня. Будто голос, пробивающийся через толщу воды, или лицо в плотном густом тумане. Кого зовет этот голос? Он зовет меня? Но я… это я? Я есть? Я существую? И разом осознав свое «я», В. воскрес из небытия, но черная тьма вокруг него не рассеялась. Впрочем, В. это нисколько не волновало, его больше на страшила тьма. Но его немного раздражал этот неясный звук, который навязчиво привлекал к себе внимание. В. хотелось отмахнуться от звука, но тот становился все громче и настойчивее, пока вдруг не сложился в слова:
- Ну же, дорогой В., перестаньте упрямиться наконец! Не вечно же мне к вам взывать, - сказал насмешливый голос, и с этими словами перед В. возник Мистер собственной персоной. Впрочем, и его появление не развеяло черной тьмы, теперь они были вдвоем посреди бездонной ночи, В. и Мистер.