— А, вот он! Ты тут? Привет!
— Привет!
— Привет!
— Знаете, что у нас случилось?
— Знаем, конечно…
— Ничего, выяснится!
— Как?
— Завод нам поможет…
— А колеса?
— Колеса?! Их уже откатили куда надо, к машине их уже не прикатят.
— А что теперь?
— Да ничего! Ждать!
— А как Вило?
— Все образуется… Машина застрахована… Но Вило за это достанется, влепят ему для острастки — иначе нам пришлось бы ездить в командировки черт знает как… Пошли в «Спорт», там потолкуем, что делать дальше! Там новая официантка, видел?..
— Хороша! Вот это что надо, черт подери!
— Ну, будем обглядывать и облизываться? — Это спросил я, духовно, телесно и как угодно еще переполненный или же, напротив, донельзя выжатый Каролькой, вопрос мой отдавал издевкой, и это слегка оскорбило моих сослуживцев. Может, и не оскорбило, но задело их — определенно. — Приду, вот только куплю баллончики для содовой…
— Ну, привет!
— Ну, значит, привет!
— До свидания!
Сослуживцы мои ушли.
Наверняка было бы лучше, пойди я с ними, обглядывай красивую официантку, эту черно-белую прелесть, и облизывайся, точно старый кот… Наверняка было бы лучше, сиди я в теплом кафе, ней коньяк, французский или нефранцузский, и даже тот, облагороженный мылом, — не все ли равно? Наверняка лучше, если бы я беседовал со своими коллегами и шофером Вило о преступности мира и его озорных детей и при этом ласкал глазами красивые икры официантки и еще более прекрасные бедра… Наверняка было бы лучше, утопай я в иллюзии, что эта черно-белая прелесть изливает столько очарования лишь на меня и на тех, кто меня окружает, и то потому, что они окружают меня… Эта иллюзия уж не так бы мне и повредила. В ту субботу я допустил много ошибок — и есть ли смысл тут, на этой постели, раздумывать и искать, в чем была та наибольшая, та главная или же та первая? Возможно, в этом есть смысл, как и в том, чтобы постараться предугадать, в чем та наибольшая ошибка может еще сказаться.
Я не пошел со своими коллегами в «Спорт», промешкал там с этими баллончиками для содовой — да и жестяной насос был так привлекателен, что я загляделся на него, раздумывая над тем, как я войду в магазин, куплю баллончики и незаметно установлю, кто же, какой шарлатан так беззастенчиво наживается на стародавних временах, кого еще так засасывает прошлое, что он выпускает такие насосы и обкрадывает людей? А насос был увешан еще и рождественскими украшениями: стеклянным шаром и взлохмаченной золотой блестящей канителью. Меня пробирало холодом — тем, что стоял на улице, и тем, что возник во мне при воспоминаниях о двухлитровой бутыли, всегда сальной, облепленной пылью… С такой бутылью хаживал я за керосином в стылую, промозглую лавку, там все пахло керосином, и там всегда было холодно. Только зимой и приходилось ходить за керосином, зимой и в те времена было темнее, летом столько света не требовалось. Я должен был держать бутыль и большую лейку, которая никак не влезала в горло бутылки, а старый лавочник Пихлер, накачивая керосин таким же насосом, вот таким жестяным, проливал керосин на бочку, на пол. Он стекал, капал, у Пихлера всегда висела капля на кончике носа, меня тогда никто не мог убедить, что она не керосиновая, и, правда, она часто скапывала и в дрожжи — они были всегда с запашком, — и потому моя мама всегда говорила, что и от теста — а чтоб ему!.. — несет керосином. Минуту-другую разглядывал я жестяной насос в витрине с хозяйственными товарами — впрочем, нужно держаться реальности! — с предметами домашнего обихода.
Магазин, или же лавка с предметами домашнего обихода, новый — это своего рода большой куб, вполне модерновый, вставленный в старый дом со старыми деревянными воротами, к которым примыкает угол витрины. Эти ворота я вовек не забуду. Над ними когда-то давно потрудились искусные мастера. Они еще крепкие, на них прочно держатся резные и закрученные в разные стороны деревянные украшения, орнаменты, волюты[33]. Даже не знаю, откуда взялось у меня это слово — волюта, но там, на воротах, действительно, были волюты. На воротах… Не потому я не забуду ворота, что на них были волюты… Они были и есть, но в основном волюты были уже за воротами — а ворота те и впрямь крепкие. За воротами достаточно широкий, высокий и длинный проход, а за ним двор: склад труб, проволоки, железных тачек.