Незнакомец у камина, размахивая кружкой с таким азартом, что мед выплескивался в огонь, как и раньше подхватил глубоким басом:
Все это время третий незнакомец стоял у порога. Заметив наконец, что он почему-то молчит и не подходит ближе, гости вгляделись в него с особенным вниманием. И тут они, к изумлению своему, увидели, что он перепуган насмерть: коленки у него дрожали, руки так тряслись, что щеколда, за которую он держался, громко дребезжала; его побелевшие губы раскрылись, глаза были прикованы к развеселившемуся блюстителю правосудия, сидевшему посреди комнаты. Еще миг — и он повернулся и, хлопнув дверью, обратился в бегство.
— Кто бы это мог быть? — спросил пастух.
Но гости, взволнованные своим недавним страшным открытием и сбитые с толку странным поведением третьего посетителя, только молчали в ответ. Каждый невольно старался отодвинуться как можно дальше от грозного гостя, восседавшего посередине, на которого многие готовы были смотреть как на самого Князя Тьмы в человеческом образе, и мало-помалу он оказался в широком кругу, и между ним и другими гостями пролегло пустое пространство: «…circulus, cujus centrum diabolus».[10]
В комнате воцарилась немая тишина, даром что в ней было не меньше двадцати человек; только и слышно было, как дождь барабанит по ставням, да шипят капли, изредка скатывающиеся из дымохода в огонь, да попыхивает трубка в зубах у незнакомца, приютившегося в уголку у камина.
Внезапно тишина нарушилась. Откуда-то издалека, как будто с той стороны, где был город, донесся глухой пушечный выстрел.
— Вот так штука! — воскликнул, вскакивая, незнакомец в сером.
— Что это значит?.. — спросило несколько голосов.
— Арестант бежал из тюрьмы, вот что это значит!
Все прислушались. Звук повторился, и снова все испуганно промолчали, только сидевший у камина спокойно сказал:
— Говорили и мне, что в здешних местах такой обычай: стрелять из пушки, когда кто-нибудь бежит из тюрьмы, но самому слышать не доводилось.
— Уж не мой ли это сбежал? — пробормотал незнакомец в сером.
— А кто ж, как не он! — невольно воскликнул пастух. — И кого ж мы сейчас видели, как не его! Коротышка этот, что только что заглянул в дверь и задрожал как осиновый лист, когда вас увидел и услыхал вашу песню!
— Зубы у него застучали и дух захватило от страха, — сказал тесть хозяина.
— И сердце у него ушло в пятки, — сказал Оливер Джайлс.
— И бежать припустился, словно в него выстрелили, — сказал плотник.
— Верно, — медленно проговорил незнакомец, сидевший в углу, как бы подводя итог, — и зубы у него застучали, и сердце ушло в пятки, и бежать припустился, словно в него выстрелили.
— Я не заметил, — сказал палач.
— Мы-то все удивлялись, чего он вдруг улепетнул, — дрожащим голосом воскликнула одна из женщин, — а теперь понятно!..
Выстрелы, глухие и далекие, следовали один за другим через небольшие промежутки, и подозрения собравшихся перешли в уверенность. Зловещий незнакомец в сером встал и приосанился.
— Кто тут у вас констебль? — сказал он, не без труда ворочая языком. — Ежели он тут, выходи.
Пятидесятилетний жених, дрожа, отделился от стены, а невеста его зарыдала, припав к спинке стула.
— Ты констебль? Присягу принимал?
— Да, сэр.
— Приказываю тебе взять себе в подмогу людей и изловить преступника. Он где-нибудь тут поблизости, далеко не успел уйти.
— Слушаю, сэр, сейчас… сию минуту… только вот жезл возьму. Сбегаю домой и принесу, а тогда и двинемся.
— Еще чего, жезл! Пока ты его принесешь, преступника и след простынет.
— А без жезла нельзя, ведь нельзя, а, Уильям? Ну скажите, Джон… и Чарлз Джэйк… ведь нельзя же?.. Нет, нет, на нем королевская корона нарисована, желтая с золотом, и лев, и единорог; ежели я жезл подниму и ударю преступника, значит, это все по закону сделано, значит, мне право на то дано. А без жезла как человека арестуешь? Да без жезла у меня и смелости недостанет; пожалуй, не я его, а он меня сцапает.
— Я сам слуга короля и даю тебе право, — возразил грозный блюститель правосудия. — Ну-ка, вы все, пошевеливайтесь! Фонари есть?
— Да, да! Есть у вас фонари? Отвечайте! — повторил констебль.
— А мужчины, которые посильней, сюда!
— Да, да! Мужчины, которые посильней, идите сюда, — повторил констебль.