Это замечание преисполнило Джорджа восхищением, однако заставило громадный дворец содрогнуться снизу доверху.
— Клянусь честью, — сказал он, — тут я не могу вас оставить, а то мои палаты рухнут мне на голову, И поместить вас в один из наших карцеров я тоже не смею — попробуй я сделать это насильно, как вся наша система самоуправления мигом пойдет к чертям и мы будем отброшены к грубому варварству примитивной эпохи, что совершенно недопустимо. На главном материке есть один музей, так от него у вас кровь в жилах застынет.
— А не могли бы вы отправить меня обратно на Землю? — спросила она.
— Еще ни одна женщина не отбывала отсюда в одиночестве! — воскликнул он с отчаянием. — Я в настолько щекотливом положении, что не смею позволить себе никаких нововведений.
— Да не переживайте вы так, — сказала она. — Мне и подумать страшно, чтобы такого доброго джентльмена ввергли в горнило страданий. Я остаюсь добровольно, и тогда, может, все утрясется. Надеюсь, это окажется не столь уж мучительно.
— О, восхитительное создание! — вскричал Джордж. — За это я просто обязан вас поцеловать. Кажется, вы нашли выход.
Она ответила на его поцелуй со всей чистотой и нежностью, какие можно вообразить.
— О черт! — воскликнул он, терзаясь угрызениями совести. — Мне претит даже мысль о том, что вас ожидают все напасти этого проклятого заведения. Моя милая, добрая девушка…
— Я не против, — возразила она. — Я ведь работала в магазине на Оксфорд-стрит.
Он ободряюще похлопал ее раз-другой, а в личном деле записал: «Возвращена в камеру по собственной просьбе».
— В конце концов, это только на время, — сказал он. — Иначе я бы на это не пошел.
Итак, она с гордо поднятой головой под конвоем проследовала в гнусную коробку, оборудованную так же безжалостно, как и все остальные. Целую неделю Джордж крепился и, чтобы отогнать неприятные мысли, читал любовную лирику. Но потом понял, что дольше тянуть он не может.
— Следует, — сказал он самому себе, — лично проверить, что там и как.
В Аду должностные лица передвигаются с поразительной быстротой. Джордж в считанные минуты оставил позади парочку континентов и постучался в убогую парадную дверь невзрачного обиталища бедняжки Рози. Шапку-невидимку он решил не надевать, а может, даже и не вспомнил о ней; во всяком случае, открыв ему, причем три или четыре бесенка путались у нее под ногами, она сразу его узнала. Он отметил, что на ней была предписанная администрацией старомодная затрапезная форма и выглядела она в ней, как роза в консервной банке.
У него свалилось с души тяжкое бремя, когда он убедился, что «дикий волос», судя по всему, не сумел приняться на ее живой плоти. Порасспросив Рози, он выяснил, что волос она употребила для подушки, которую подсунула под голову мужу-болванке — тот храпел, нагло развалившись перед камином. Она, впрочем, призналась, что маленький кустик появился на синяке, оставшемся после щипка.
— Они обязательно выпадут, — с ученой миной изрек наш герой, — когда кожный покров придет в норму. Волос предназначен только для мертвечины, тогда как вы… — и он выразительно причмокнул.
— Надеюсь, что выпадут, — сказала она, — а то ножницы их не берут. Но с тех пор Как я пообещала старшенькому из малышей склеить из них искусственные усы, волосы вообще перестали поступать.
— А не попробовать ли мне их срезать? — предложил наш герой.
— Нет, что вы, — ответила она, покраснев. — Да малыш теперь и не плачет. Когда я тут поселилась, они все были такие капризные, а теперь их как подменили — до того изменились.
Разговаривая, она не переставала хлопотать по хозяйству.
— Вы, похоже, жутко заняты, — посетовал Джордж.
— Простите, — ответила она с улыбкой, — но мне ужас сколько надо успеть. Правда, в хлопотах хоть время быстро бежит.
— И вам ни разу не захотелось, — спросил Джордж, — сходить на дневной концерт?
— Об этом нечего и думать, — возразила она, кивнув на мужа-болванку, — вдруг он проснется и потребует чаю? А кроме того, мне и так развлечений хватает — у соседей, как видно, каждый день гости, приятно послушать, как они там поют и веселятся. И даже больше: когда я мою окна, а это приходится делать довольно часто, то всегда вижу на улице людей в роскошнейших туалетах. Люблю поглядеть, когда красиво одеваются.
— Сами-то вы одеты не больно привлекательно, — заметил Джордж с грустью в голосе.
— Да, я одеваюсь довольно скромно, — согласилась она, рассмеявшись, — но у меня столько забот, что тут не до туалетов. Вот только одного бы хотелось — чтобы материал был чуточку покрепче. Петли на чулках то и дело спускались, и от них пришлось совсем отказаться. А стоит только выйти за покупками… Но к чему утомлять вас всей этой чепухой.