Такая преданность, помноженная на бдительность Джорджа у приемника и беспробудные возлияния Харона, который не вылезал из каюты, привела к тому, что вскоре лайнер благополучно достиг земных широт и лег в дрейф. Джорджа и Рози с головокружительной скоростью спустили вниз по невидимому канату, и они совершили мягкую посадку в постель к почтенной долгожительнице миссис Соме.
Обнаружив у себя под боком юную парочку, старуха рассвирепела.
— Выметайтесь сию же минуту! — завопила она.
— Тише, — сказали они. — Выметаемся.
И надо же такому случиться, что на другой день я повстречал их на Оксфорд-стрит, где они изучали витрины мебельных магазинов; тогда-то Джордж и поведал мне всю эту историю.
— Значит, ты утверждаешь, — заметил я, — что на самом деле наша вселенная — это бездонная кружка пива?
— Утверждаю, — ответил он. — Так оно и есть. А в доказательство покажу тебе то самое место, где Рози получила щипок от этой ревнивой мерзавки.
— То самое место? — воскликнул я.
— Ну да, — сказал он. — Это случилось вон в том магазине через дорогу, как войдешь — сразу направо, за прилавком, что в самом конце чулок и перед началом полотняных изделий.
Ивлин Во
(1903–1966)
ДОМ АНГЛИЧАНИНА
Мистер Беверли Меткаф постучал по барометру, висящему в коридоре, и с удовлетворением отметил, что за ночь он упал на несколько делений. Вообще-то, мистер Меткаф любил солнце, но был уверен, что истинному сельскому жителю полагается неизменно желать дождя. Что такое истинный сельский житель и каковы его отличительные черты — это мистер Меткаф изучил досконально. Будь у него склонность водить пером по бумаге и родись он лет на двадцать — тридцать раньше, он бы составил из этих своих наблюдений небольшую книжечку. Истинный сельский житель по воскресеньям ходит в темном костюме, а не в спортивном, не то что попрыгунчик-горожанин; он человек прижимистый, любит покупать по дешевке и из кожи вон лезет, лишь бы выгадать лишний грош; вроде бы недоверчивый и осторожный, он легко соблазняется всякими техническими новинками; он добродушен, но не гостеприимен; стоя у своего забора, готов часами сплетничать с прохожим, но неохотно пускает в дом даже самого близкого друга… Эти и сотни других черточек мистер Меткаф подметил и решил им подражать.
«Вот-вот, дождя-то нам и надо», — сказал он про себя, потом растворил дверь и вышел в благоухающий утренний сад. Безоблачное небо ничего подобного не обещало.
Мимо прошел садовник, толкая перед собой водовозную тележку.
— Доброе утро, Боггит. Барометр, слава богу, упал.
— Угу.
— Значит, дождь будет.
— Не.
— Барометр очень низко стоит.
— Ага.
— Жаль тратить время на поливку.
— Не то все сгорит.
— Раз дождь, не сгорит.
— А его не будет, дождя-то. В наших местах только и льет, когда во-он дотуда видно.
— Докуда это — дотуда?
— А вон. Как дождь собирается, всегда Пиберскую колокольню видать.
Мистер Меткаф отнесся к этому утверждению весьма серьезно.
— Старики, они кой в чем больше ученых смыслят, — часто повторял он и напускал на себя этакий покровительственный вид.
Садовник Боггит вовсе не был стар и смыслил очень мало: семена, которые он сеял, всходили редко; всякий раз, как ему позволяли взять в руки прививочный нож, казалось, будто по саду пронесся ураган; честолюбивые замыслы по части садоводства были у него очень скромные — он мечтал вырастить такую огромную тыкву, каких никто и не видывал; но мистер Меткаф относился к нему с простодушным почтением, точно крестьянин к священнику. Ибо мистер Меткаф лишь совсем недавно уверовал в деревню и, как полагается новообращенному, свято чтил земледелие, деревенский общественный уклад, язык, деревенские забавы и развлечения, самый облик деревни, что сверкает сейчас в лучах нежаркого майского солнца, и плодовые деревья в цвету, и каштан в пышном зеленом уборе, и распускающиеся на ясене почки; чтил здешние звуки и запахи — крики мистера Уэстмейкота, выгоняющего на заре своих коров, запах влажной земли; чтил Боггита, который неуклюже плещет водой на желтофиоль; чтил самую суть деревенской жизни (вернее, то, что полагал ее сутью), пронизывающую все вокруг; чтил свое сердце, которое трепетало заодно с этой живой, трепетной сутью, ибо разве сам он не частица всего этого — он, истинный сельский житель, землевладелец?
Сказать по правде, земли-то у него было кот наплакал, но вот сейчас он стоял перед домом, глядел на безмятежную долину, расстилающуюся перед ним, и поздравлял себя, что не поддался на уговоры агентов по продаже недвижимости и не взвалил на свои плечи миллион всевозможных забот, которых потребовали бы владения более обширные. У него около семи акров земли, пожалуй, как раз столько, сколько надо; сюда входит парк при доме и выгон; можно было купить еще и шестьдесят акров пахотной земли, и день-другой возможность эта кружила ему голову. Он, разумеется, вполне мог бы себе это позволить, но, на его взгляд, противоестественно и прямо-таки грешно помещать капитал так, чтобы получать всего два процента прибыли. Ему требовалось мирное жилище для спокойной жизни, а не имение, как у лорда Брейкхерста, чьи угодья примыкают к его собственным: лишь низкая, идущая по канаве изгородь в сотню ярдов длиной отделяет его выгон от одного из выпасов лорда, а ведь лорд Брейкхерст, на которого каждый день обрушиваются заботы о его огромных владениях, не знает ни мира, ни покоя, одно беспокойство. Нет, толково выбранные семь акров — это именно то, что нужно, и, уж конечно, мистер Меткаф выбрал с толком. Агент говорил чистую правду: Мачмэлкок на редкость хорошо сохранился, чуть ли не лучше всех остальных уголков котсуолдской округи. Именно о таком уголке Меткаф мечтал долгие годы, пока торговал хлопком в Александрии.