Медленный блюз действовал на нее как опиум. Она закрыла глаза, но музыка все продолжалась и продолжалась.
Время остановилось.
Рут открыла глаза.
Над головой все так же плясал отсвет свечи. Пластинка доиграла до конца. Музыка кончилась. Из динамика доносилось тихое шуршание.
И ничего больше.
Она лежала в прежней позе, на спине.
Рут подняла голову. Оперлась на локоть. Дрест лежал рядом и, не мигая, смотрел на нее. Интересно, как ему удается так долго не мигать? Актеров обучают этому специально для крупных планов. У Дреста фокус получался совершенно естественно. Но какие мысли кроются за этим молчаливым бдением?
Она повернулась на бок.
— Тебе что-то снилось. Глаза были закрыты, но глазные яблоки двигались, и веки подрагивали.
— Да, сон какой-то странный. Я видела себя. Ребенком. Стояла на площадке во дворе. И еще там была тень от листьев на земле. Она колыхалась. Так красиво! Сны! Это все из-за чертовой погоды. Наверное, я простудилась.
Он подвинулся ближе и положил ладонь ей на лоб. Ладонь была большая и почти накрыла глаза.
— Ну что, есть температура?
— Конечно. Тридцать семь.
— Здорово. С такой рукой и градусник не нужен.
Дрест улыбнулся:
— Есть чем гордиться.
Он убрал руку и тоже лег на бок, словно ожидая ее следующего шага.
Скромный парень. В его движениях, позе, взгляде сквозила нерешительность, которая в данных обстоятельствах делала ему честь.
Кровь прилила к щекам.
Рут ощущала свое дыхание — теплое прикосновение к углублению над верхней губой. Она чувствовала и запах Дреста — запах молекул, оставшихся от его ладони у нее на лбу. Запах лодок, моторов, дизельного топлива. Запах нефти, потерянных миров, органических остатков, сохранявшихся миллионы лет.
Не выдержав его взгляда и смущенная неоднозначностью ситуации, она отвернулась. Можно повернуть налево, можно повернуть направо — выбор за ней. Кто не был в подобном положении? История повторяется…
— Доверься себе, — сказал он. — Тебе нужно поверить в себя.
— Так уж и нужно?
— Да. Шанс дается только раз.
— Я свой, может быть, уже использовала.
— А по-моему, у тебя его и не было.
Она снова покраснела.
Протянула руку.
Он погладил ее по щеке, и она закрыла глаза.
Он придвинулся ближе.
Баржа тихонько постанывала. Динамик по неизвестной причине уже не шумел. Она потянулась… наугад…
Пальцы запутались в копне его волос. Она привлекла его к себе. Ровное, теплое дыхание… Губы на мочке уха… рука на груди…
— Мы же совсем друг друга не знаем, — мягко запротестовала Рут.
— Могли бы узнать лучше.
— Попозже. Давай отложим это на потом.
Его щека коснулась ее щеки. Губы коснулись губ. Сначала настойчиво, потом мягче, нежнее…
В своем крохотном внутреннем космосе Рут вернулась к той самой точке, где была накануне, когда стояла в лаборатории, когда все остановилось и прошлое, настоящее и будущее соединились, как расплавленная руда. Тогда она испугалась. Сейчас страха не было.
Место, помеченное X.
Ты здесь. Останься здесь, милая. Здесь так хорошо. Здесь все знакомо. Автобусы не ходят, да и какого черта — куда тебе спешить?
Два часа назад об этом не могло быть и речи.
Два часа назад у нее была другая жизнь.
Загудела сирена.
Дрест замер.
Рут чувствовала, как поднимается и опускается его грудь, но в мускульных частотах тела произошло едва заметное смещение. Атомы вдруг поменяли полярность.
Она открыла глаза.
И вздрогнула.
Дрест стоял на четвереньках, напрягшись так, что Рут видела дрожание мышц. Он походил на приготовившегося к прыжку волка. Она еще не видела его таким.
Совсем другой зверь. Хищник.
Сердце подпрыгнуло и застучало вдвое быстрее.
Согнув ноги, она оттолкнулась от пола и подалась назад, подальше от него, в угол, под полку. Дрест посмотрел на нее и вдруг приложил к губам палец. Потом показал пальцем вниз.
Рут скосила глаза — он указывал на бокал с вином.
Рехнулся?
Сама виновата — позволила себе зайти слишком далеко… слишком близко подпустила незнакомца. Одному Богу известно, кто он такой и на что способен. Судя по жестам, безумец. Может, даже маньяк…
Да какого ж хрена! Что тут происходит?
Ее словно парализовало. Она снова проследила за направлением его взгляда.
Что-то было не так.
Страх отступил перед любопытством. Она подвинулась ближе.