Носом о доски.
У нее не осталось места, которое бы не болело.
И все же Рут повернула шею и одним глазом взглянула на мир.
Она увидела широкую корму «Спекулянта», бурлящий белый след и свет в пустой рулевой рубке. А впереди — высоченный борт нефтеналивного судна…
Шанс еще оставался — проскочить, увернуться, — но с каждым мгновением этот шанс безнадежно ускользал, сводя вероятность к нулю, пока наконец от него не осталось ничего, кроме последнего короткого безмолвия.
Сначала она ощутила жар — ударная волна бросила в их сторону обжигающий вихрь пламени.
Потом был свет — громадная желтая ракета метнулась ввысь, оставляя за собой хвост черного, чернее самой черной ночи, густого клубящегося дыма. Запах взрыва ударил в нос. Вспышка заполнила весь мир.
Рут обхватила руками голову, словно запечатывая ее герметической печатью, и вжалась в палубу.
По обнаженной коже — на голенях, шее и руках — прошелся беспощадный огонь.
Маартен послал ей прощальную улыбку.
В маленькой унылой комнате взорвался букетик мимозы.
Они убрались достаточно далеко от еще бушующего пожара. Воздух стал прохладнее. Стемнело.
Рут подняла голову и встретилась взглядом с Дрестом.
Он накрыл ее руку своей.
— Мне так страшно.
— Бояться нечего. Все позади.
— Дело не закончено.
— Закончено.
Она покачала головой и закрыла глаза.
— Ты не знаешь. Ты не знаешь, что еще может случиться. Есть кое-что похуже — и оно не остановится.
— Ты знаешь, кто это сделал?
— Я чувствую его, но пока не вижу лица. У меня в голове звучит его голос, я ощущаю его злость. Ему требуется помощь. Его душа отравлена.
— Страх не бывает бесплотным. Найди его.
— Тот, с кем я хочу встретиться, либо призрак, либо демон. Он — моя собственная черная тень. Он вызревает во мне. Я должна выносить его. Отложить и уничтожить яйцо зла.
— Действуй. Сделай это. Иначе он останется в тебе и будет отравлять изнутри. Выгони его. Вытащи на свет.
Рут перекатилась на спину, вытянула руки над головой и глубоко вдохнула холодный ночной воздух.
Покой был недолгим.
Вертолет… Сирены… Огни… Машины на набережной… Люди…
Катер пришвартовался в том самом месте, где стояла когда-то ее баржа.
Фельдшер помог Рут дойти до «скорой», где у них проверили пульс, измерили температуру и давление. Рут перевязали палец. Смазали мазью ногу.
— Здесь болит?.. А здесь?.. А здесь?..
Сквозь толпу любопытных пробился белый «фиат-панда». Дверца открылась. Из машины появилось что-то знакомое: кремлевская шапка, черные круги под глазами, оттопыренная нижняя губа.
— Привет, Смитс, — дрожа от холода, бросила Рут. — Все еще хотите жить на барже?
— Нет, передумал. — Он подошел ближе и, наклонившись, спросил: — Вы в порядке?
Она не ответила.
Смитс повернулся и сделал знак кому-то в машине. Другая дверца открылась. Черная, отороченная мехом куртка-«бомбер», рубашка с галстуком, пилотка… Бьянка Вельтхузен поправила ремень, сдвинула кобуру на крутом бедре и подошла к ним.
— Я поговорю с вами попозже, — сказал Смитс, — а пока о вас позаботится Бьянка.
— Куда мы можем пройти? — Рука в перчатке мягко легла на плечо Рут.
— В ангар. У Дреста там мастерская.
— У Дреста?
— Да, это парень, который ремонтировал баржу.
Бьянка вопросительно посмотрела на нее.
— Их было двое. Один хороший — он починил баржу. Второй плохой… — устало и немного путано объяснила Рут. — Дрест — хороший.
Они обе повернулись и посмотрели туда, где продолжался пожар. С берега огонь казался совсем не страшным и маленьким, не больше золотого факела на пилотке Бьянки.
— Вы дрожите. Замерзли? Надо согреться.
— Надо.
Бьянка обняла Рут за плечи:
— Вы еще не понимаете, как вам повезло.
Рут горько усмехнулась:
— Да уж, повезло. Еще немного, и я буду самой везучей девчонкой на кладбище.
Бьянка и Рут сидели у плиты в мастерской. Бьянка закутала Рут в одеяло. Приготовила кофе. Помассировала ей ногу. Предоставив себя заботам полицейской, Рут время от времени поглядывала на нее исподтишка и наконец не выдержала.
— Я вас не понимаю. Почему вы так любезны со мной?
Бьянка покраснела.
— Вы чудачка. И вдобавок работаете в полиции.
— Я верю в свою работу. Моя миссия на земле — нести порядок, справедливость и любовь.
— А мне казалось, что копы должны быть такими… ну, суровыми и жесткими. Как Смитс.
Бьянка покачала головой: