— За что?
— За то, что сделала моя мать.
В этом нет моей вины, но я всё равно чувствую себя виноватой.
— Она разделила тебя с любимым человеком на пять веков… я не могу себе даже представить твою боль.
Как и не могу представить ту боль, что она испытала, когда её жестокий отец коснулся её. Что за чудовище способно сжечь лицо своего ребенка?
— Ты, как и бабушка, считаешь, что моя мать мертва, или что-то другое могло ослабить магический барьер вокруг наших земель?
— Котёл не показал мне того, что стало с Мириам. Он сказал только, что я и Агриппина должны поехать за тобой в Люс, чтобы ты, Зендайя из Шаббе, освободила Короля воронов.
— А ты уверена в том, что обсидиановый кинжал просто возьмёт и выйдет из его тела?
— Да.
Она плотно закутана в плащ, который отбрасывает тени на неровную поверхность её лица.
— Твоя шаббианская кровь разъединит обсидиан и кусок железа, в который он превратился.
Немного помолчав, я спрашиваю:
— Почему я? Почему именно я должна освободить Лоркана? Почему не какой-то другой шаббианец?
Не то, чтобы я возражала, но когда Бронвен причалила к нашим берегам, чтобы забрать меня, между ней и моей бабушкой состоялся какой-то молчаливый разговор, в который меня не посвятили, но я точно знала, что он касался меня.
— Потому что ты родишь ребёнка, который снимет заклятие.
— Снимет заклятие?
Я, должно быть, раскрыла рот, потому что Абракс и Агриппина перестают обсуждать традиционные новогодние песни и смотрят сейчас на меня.
— Да. Снимет заклятие. Эта девочка избавит нас от заклятия воронов навсегда.
Моя рука перемещается на пустой живот.
— Твоя дочь будет зачата этой весной и родится на следующий Йоль.
Я моргаю, глядя не неё, после чего перевожу взгляд на Абракса, и моё сердце обдаёт холодом.
— И кто станет её отцом? — спрашивает Абракс.
Мы всё ещё смотрим друг на друга, хотя мои мысли заняты образами моего будущего ребенка.
— Не ты, — отрезает Бронвен.
Его щёки розовеют.
— Я не имел в виду… Дайя и я просто друзья.
Несмотря на то, что я люблю и доверяю этому мужчине как никому другому, я не люблю его в романтическом смысле. По крайней мере, больше не люблю. Мы встречались целую неделю пару веков назад, и решили, что нам лучше остаться друзьями.
— Отец моей дочери живёт в Люсе?
— Да.
Я почти прошу её назвать его имя или описать внешность, как вдруг в морозной дымке, точно мираж, материализуется корабль, заполненный люсинскими солдатами в белых униформах.
— Кто вы и куда вы плывете? — кричит один из них и щурится, глядя на нас сквозь снег.
Я бледнею, после чего разворачиваюсь и проверяю, на месте ли магический знак, который я нарисовала на лодке, чтобы сделать её невидимой. Знак наполовину смыло снегом! Я лихорадочно ищу медальон из спиральной ракушки, который висит у меня на шее под тяжёлыми складками плаща, и надрезаю палец острым кончиком спирали.
— Я повторяю, кто вы и куда плывете? — кричит один из солдат.
Его фигура приобретает более чёткие очертания, а чёрные волосы, собранные в хвост, начинают развеваться, как флаг на ветру, когда он подходит ближе.
Я высовываю руку и соединяю разорванные линии знака своей волшебной шаббианской кровью.
Взгляд янтарных глаз мужчины останавливается на мне, и моё сердце замирает.
Мы попались.
ГЛАВА 2
— Кто вы и куда плывете?
Ещё один мужчина встаёт на нос судна, которое плывёт прямо на нас, несмотря на попытки Агриппины увести нас в сторону, не поднимая волн.
Оба мужчины щурятся и пытаются разглядеть нас сквозь падающий снег и дымку, которая поднимается от тёмно-синего моря.
— Я же говорил тебе, что тот последний стакан в «Кубышке» был лишним, Сильвиус. Это домашнее вино. Кто знает, из чего Амарисы его делают?
Сильвиус продолжает вглядываться в темноту своими янтарными глазами. Его зрение, вероятно, такое же острое, как его подбородок и кончики ушей.
Когда дымка и снег скрывают нас, точно занавес, Абракс снимает руку со своего стального меча и бормочет:
— Почти попались.
Я прижимаю указательный палец к губам, потому что хотя мы и скрыты от взглядов, наши голоса всё ещё могут быть слышны.
Остаток пути до бухты Исолакуори мы плывём в тишине.
Я поднимаю руку к медальону, как вдруг у Бронвен вырывается хрип, как будто её ранили. Я осматриваюсь в поисках меча или стрелы, которая бы торчала из её тёмного шерстяного плаща, но не замечаю, чтобы где-то сверкала сталь.
— Что такое?
— Агриппина и Абракс, вам надо возвращаться в мой коттедж и оставаться там, пока они не придут за вами.