— Ну? — крикнул он.
Анка улыбнулась.
— Смешной ты, Яшка, — сказала она. — Но вообще-то в тебе что-то есть… настоящее.
Пусто-пусто
Ребята играли в мяч. Стояли на площадке перед домом и пасовались. Больше, конечно, играли взрослые парни и девушки. А Денису с Олей мяч почти не доставался, его перехватывали у них над головами.
Гоша скучал на скамейке.
— Иди сюда, Гош, — позвала Анка.
— Чего? — откликнулся он.
В сумерках Гоша не разобрал, кто стоит рядом с Анкой. Он подошёл и, как только узнал живоглота с ноздрями, испуганно напыжился.
— Давай мир, — буркнул Яшка, протягивая руку.
Такого оборота Гоша не ожидал. Когда человек просит мира, значит у него дела плохи. Гоша у какого-нибудь слабака ни за что не стал бы просить мира. И поэтому Гоша почувствовал себя сильным.
— Да? — сказал он. — Теперь так мир! Сразу перепугался. Не хочу я с тобой мириться. Погоди вот ещё…
— Гоша! — укоризненно вздохнула Анка.
— Чего Гоша? — возмутился он.
Яшка стоял, набычив голову, и сопел.
— Не хочу! Все вы одинаковые! Тебя снова в тюрьму надо. Я ещё…
Гоша не договорил. Яшка схватил его за отвороты пиджака и тряхнул.
У Гоши лязгнули зубы. Гоша сразу вспомнил, кто слабый и кто сильный. Всё мгновенно встало на свои места.
Яшка отпустил его. Анка даже не успела вмешаться.
— Мир? — угрюмо спросил Яшка.
Гоша молча протянул руку.
— Чудаки, — улыбнулась Анка и предложила: — Идёмте вон там посидим.
— Не пойду я, — буркнул Гоша.
— Ну! — сказал Яшка.
Они уселись на детской площадке, в беседке под грибом.
— Гош, у тебя отец водку пьёт? — спросила Анка.
— На праздники только, — пробормотал Гоша.
Помолчали. На площадке глухо стучал мяч и вскрикивали девчата.
— А ты его любишь? — спросила Анка.
— Люблю.
— За что?
— Он добрый.
— Добрый, — хмыкнула Анка. — За это не любят. А маму?
— Тоже люблю.
— А Олю?
— Ты что, ненормальная? — испугался Гоша.
— А ты трус, — сказала Анка. — Нужно всегда говорить то, что думаешь. Это будет по-честному. Вот Яша не боится говорить, что думает. Правда, Яша?
— Тра-ля-ля! — запел Яшка. Он, конечно, был не трус, но всё равно испугался, что Анка сейчас возьмёт и всё выложит.
Странный человек эта Анка. Она может такое отколоть, что потом неделю чесаться будешь. Яшка боялся, что она возьмёт сейчас и отколет про то, что он говорил ей в парке. Поэтому он срочно потащил её домой.
— А то мне ехать пора, — уговаривал он.
— Ну и езжай на здоровье.
— Графиня, за кого вы меня принимаете? Я обязан доставить вас к дому.
— Я и сама доставлюсь, — отнекивалась Анка. — Чего ты ко мне привязался?
— Фу, как грубо, графиня.
Он всё же уговорил её. Да и время, действительно, было уже позднее.
Проводив Анку, Яшка не пошёл на станцию. Он вернулся обратно. На площадке уже никого не было. Только за шатким самодельным столом какие-то дяди при свете керосиновой лампы играли в домино. Костяшки звонко стучали по доскам.
От этого стука Яшке стало неуютно и сиротливо. Тревогой сдавило сердце. Он знал, откуда эта тревога. Всегда страшно сделать первый шаг в неизвестность. Когда его сделаешь, станет легче.
Яшка медлил. Он обошёл вокруг дома. Костяшки стучали зло и ритмично. Он обошёл ещё раз. Стук наступал и давил. Казалось, издалека медленно и угрожающе приближается человек в сапогах.
Яшка подошёл к столу. Щурясь на лампу, заглянул через спины.
— Четыре — пусто, — сказала спина и стукнула по доскам ладонью.
— Пусто — пусто, — сказала другая и тоже стукнула.
Лампа подпрыгивала и коптила.
Сердце в груди у Яшки билось неровно и часто. Не оглядываясь, он пошёл к парадной. Он пошёл решительно, как в собственный дом. В голове толчками шумел голос: «Пусто — пусто, пусто — пусто». Наверх вели шершавые, ещё не отполированные ногами и временем ступени. Он думал, их будет много. Их оказалось мало. Ему хотелось идти ещё. Но идти дальше было некуда.
На звонок высунулся Денис.
— Чего тебе? — удивился он.
— Приветик, — улыбнулся Яшка, сразу нащупав привычный тон и успокаиваясь.
— Поздно уже, — сказал Денис. — Чего ты?
— Поговорить нужно.
— Завтра, нахмурился Денис.
— Сегодня, — сказал Яшка. — Только не с тобой, с отцом твоим. Дело есть.
Денис отступил. Яшка с нагловатым видом ввалился в прихожую.
— Яков Лещ? — встретил его Николай Николаевич. — Вечер добрый.