Работа была не столько сложной, сколько нудной и неинтересной. Приходя в полдень к заправке и переодеваясь в старенький комбинезон, который приходилось подворачивать из-за большого размера, Эмма садилась в тени большого дерева на пластиковый стул и ждала посетителей, читая книги или газеты. К вечеру на заправке выстраивалась очередь: десятки машин выезжали из города встречать рассветы над озером. Несколько раз она заправляла машины своих бывших одноклассников и одноклассниц, которые вяло приветствовали её и равнодушно смотрели сквозь. Некоторые парни, смеясь между собой, приглашали Эмму поехать с ними на озеро. Веселясь, особо наглые даже пытались схватить её за руку или ущипнуть за зад. Но после того, как Джейкоб вышел с ружьем наперевес и зарядил им пару отменных словечек, ребята оставили попытки заигрывания, зная крутой нрав старика.
– Не хватало, чтобы они увезли от меня такого ценного работника, чертовы засранцы! – не скупился Джейкоб, наливая из термоса чай в треснутую чашку.
В три часа дня он отпускал девушку на обед, но все чаще она перекусывала в тени дерева заранее сложенными в пластиковый контейнер сэндвичами, любезно делясь со стариком. Как выяснилось, семьи у него не было, он жил один на западе Кеноша и приезжал сюда рано утром на стареньком автомобиле с нацарапанным грязным ругательством на капоте.
– Пройдохи, – с улыбкой объяснил он однажды девушке, – ребятишки моего соседа. Я однажды перебрал на вечеринке моей сестры и наехал на их велосипед. Так они в долгу не остались. Маленькие, а уже остры на язык.
Денег, что платил ей старик, хватало на плату за комнату, еду. Немного оседало и на дне старой шкатулки, подаренной стариком на день её рождения, который они провели вдвоем, заказав пиццу и купив пару банок пива.
По выходным Эмма выходила в город, иногда забегая к Лие переброситься парой словечек. Бесцельно бродя по магазинам, девушка расспрашивала жителей о вакансиях города, стараясь шире улыбаться. Но ей нигде ничего не предложили. А в знакомом кафе, где она когда-то работала, ей сказали фразу, объяснившую дефицит рабочих мест:
– Эмма, ты же росла здесь! Неужели не знаешь, что предложить приличную работу тебе могут только родные или друзья. У тебя нет ни тех, ни других. Скажи «спасибо» своей матери, отмахнувшейся от всех знакомых бутылкой с джином.
Однажды она приходила к своему дому. Бывшему родному дому. Дядя практически до неузнаваемости изменил его внешний вид – другие цвета, новые двери, окна и крыша. Даже её любимое колесо во дворе, на котором она любила кататься, сменилось яркими качелями. В тот момент мысли Эммы прервал шорох шин по гравию. Повернув голову, она увидела дядю Сэма, выходящего из машины. На мгновение он замер, но сразу же взял себя в руки, и не один мускул на его лице не дрогнул:
– Вы что-то хотели, Мисс? – холодный, металлический голос прозвучал равнодушно и неприязненно.
Девушка не стала ничего отвечать, и, последний раз заглянув в глаза человеку, который любил высоко подбрасывать её в детстве, громко смеясь вместе с ней, развернулась и пошла прочь.
В середине следующей недели она взяла выходной, рассказав старику всю правду. Купив билет на автобус, девушка села у окошка и задремала. Ей снились колледж и последняя вечеринка. Вот она идет по темной улице, направляясь к гостинице, видневшейся очень далеко, будто в перевернутый бинокль. Сзади слышны топот ног и приглушенные голоса. Она прибавляет шагу, топот ног позади становится все слышнее. Перейдя на бег, девушка изо всех пытается сократить расстояние до гостиницы. Тщетно. Преследователи уже дышат ей в затылок, обдавая горячим дыханием. Что-то сильно ударяет ее по ногам, она падает на землю… В коленях нестерпимая боль, Эмма хочет закричать, но не может найти на своем лице рот. Все становится размытым, словно в тумане. Она знает, что их много: они пьяны и опасны. Ударившись головой об оконное стекло автобуса, съехавшего с ровного шоссе на проселочную дорогу, девушка проснулась. Ноги затекли – вот что во сне означало нестерпимую боль в коленках. «Нехороший сон», – с горечью подумала Эмма.
Выйдя из автобуса, девушка направилась ко входу в лечебницу. Ничего не изменилось с того дня, когда она отвезла сюда мать. В регистратуре она представилась, и девушка, посмотрев в журнале время ее записи, попросила подождать. Через пару минут в сопровождении санитара показалась женщина, немного напоминающая мать Эммы. Худая, с запавшими тусклыми глазами, с редкими жесткими волосами и серой кожей, она будто тень опустилась рядом с дочерью и сложила руки на коленях, постоянно теребя сорочку.