Не предлагая начальнику поста присесть, Бергер листает бумаги. Их немного. Первая передача из Парижа перехвачена позавчера, и позавчера же, в 21.10, отмечено появление еще двух раций. Прием, известный Бергеру по делу «Эпок».
— Удалось расшифровать?
— Прошу прощения... Телеграммы очень коротки, и, позволю заметить, криптографам еще предстоит помучиться с ними.
— Понимаю.— говорит Бергер и с досадой захлопывает папку.— Подготовьте копии, я заберу их с собой.
Ничего существенного! Не установлен принцип шифрования. Ясно лишь, что новая группа работает по тому же методу, которым пользовались а свое время люди Леграна...
С копиями радиограмм Бергер спускается в зал. Начальник поста, отстав на полшага, следует за ним.
— Кто из операторов взял Париж?
— Ефрейтор Мильман. Стенд семнадцать.
Начальник говорит полушепотом, почти касаясь губами уха Бергера.
— После смены передайте ему, что он получит награду. Я пошлю представление в Берлин.
— Да, господин полковник! Но боюсь, что представление будет отклонено. Он недавно у нас... Какая-то история с девкой в Париже. Хороший специалист, но откомандирован из 621-й радиороты за безнравственность.
Бергер напрягает память: Мильман... Мильман... Нет, фамилия ему неизвестна.
— Еще что?
— Больше ничего. Первоклассный оператор и служит без замечаний.
Бергер издали бросает взгляд в сторону семнадцатого стенда... Мильман... Почему бы и нет? В 621-й радиороте у Бергера нет своего человека, а этот ефрейтор, нащупавший парижские рации, может оказать услуги. Сейчас он должен быть зол на тех, кто запер его в Кранце на казарменном положении...
— Снимите его с дежурства!
Начальник поста достает полевую книжку.
— Что-нибудь не так? Я должен записать.
— Запишите, что я забираю его с собой. Сейчас же. Подготовьте приказ и проездные документы.
Приятно быть сильным и творить добро. Бергер думает об этом и еще о желтом зайце, купленном для Эмми.
S. Август, 1943. Париж, Орпи — Булонский лес.
Для Рейнике ночь давно уже превратилась в день, а вечер ничем не отличается от утра. Поэтому бригадефюрер более или менее бодр, когда под утро прилетает в Орли. Ночные рейсы самолетов «Люфтганзы» строжайше запрещены, но правило не действует, если пассажирами являются чины гестапо. Начальник Управления IV обергруппенфюрер Мюллер не стал долго уговаривать дежурного по министерству авиации, сказал только: «После приземления в Париже информируйте мою канцелярию!»— и повесил трубку.
В Орли Рейнике задерживается. Охрана аэродрома по учебной тревоге отрабатывает отражение авиации противника, и полковник — комендант базы отказывается выпустить бригадефюрера из штабного бункера.
Приходится сидеть и ждать, а ждать Рейнике не любит. Из бункера он звонит Бергеру в «Лютецию», но полковника там нет. Нет в штабе абвера и командира радиороты капитана Шустера. Дежурный пробует отыскать обоих на улице Курсель, где квартирует 621-я радиорота, однако через несколько минут выясняется, что оба они — в Булонском лесу.
— Я скоро буду,— говорит Рейнике дежурному.— Предупредите господ об этом и пригласите ко мне. Но не вместе. Первым — полковника Бергера.
«Интересно, как воспримет Бергер мой сюрприз?»—думает Рейнике час спустя, сидя в машине. Эта же мысль занимает его и тогда, когда он поднимается по лестнице штабного особняка в Булонском лесу.
В кабинете чисто и прохладно. Шторы задернуты. Рейнике мельком оглядывает стол — по инструкции на нем не должно быть ни клочка бумаги.
— С прибытием, бригадефюрер!
Бергер, выбритый и выспавшийся, в два шага доходит до середины комнаты. Он в штатском и на зависть элегантен. Белоснежная рубашка подпирает шею жестким от крахмала воротничком; манжеты выглядывают из рукавов ровно на сантиметр, не больше...
— Юстус? Я искал тебя в «Лютеции». Почему ты оказался здесь?
— Работа,— говорит Бергер.— Ну, как Берлин?
— Бранденбургские ворота все еще на месте...
— Я так и думал,— серьезно говорит Бергер и достает трубку.
— Да, да, кури. Шустер в приемной?
— Прикажешь позвать?
— Позже, сейчас я тебя кое-чем обрадую: скоро прибудет Гаузнер.
— Вот как? Насколько я знаю, он сидел в Гамбурге и благодарил Мюллера за забывчивость.
— Я отозвал его в свой штаб. Гаузнер умница, а опыта ему не занимать. Он начинал эаниматься Леграном и парижскими передатчиками раньше нас с тобой.
— Рад слышать. Но это не все?
Рейнике выдерживает паузу.