При этом в нежных руках актрисы появился пулемёт и, ещё бы секунда, и по квартире засвистели бы кинематографические пули… но во сне повернулся ребёнок. Одри сразу осеклась, умолкла, кротко заулыбалась.
— Ладно, пойду я. Скажу, как есть — занят ты. Как освободишься — прибудешь сей же миг.
— Спасибо, Одррр…маррршал! — исправился МихСэрыч и торжественно взял под козырёк.
— Гыы, то-то.
Одри по-солдатски крутанулась на каблучках, её тело заколыхалось в солнечном свете, не теряя облика стало зыбким и, через секунду, она уже просочилась сквозь замочную скважину на лестничную площадку. Словно и не было никого.
Ребёнок спал, блаженно лыбясь. Малюсенькие пальчики что-то незримое хватали во сне. Тишь-благодать. Ведь можно и уйти? Ещё ни разу МихСэрыч не опаздывал на Общий Сбор. Ни разу. А их, этих разов, на его памяти, было всего-лишь три… На первом — его самого определяли в квартиру № 71. Он тогда только появился, был глуп до невозможности, ничегошеньки не знал и не умел. Доверили квартиру, рискнули. Оправдал и теперь — на хорошем счету. Были, правда, просчёты, но куда ж без них? Люди, народ странный и малопредсказуемый, с ними без опыта — куда как тяжело! Во второй Сбор решали о переезде дома. Тогда много шуму было, городские власти хотели снести старую «хрущёвку» и строить на её месте новенький «монолит». Передумали в конце концов, а у них вот, на Общем Сборе, тогда, много шуму было — страшно представить — иерархия рушилась, отменялась за ненадобностью. Никто к такому повороту событий готов не был. Никто ничего тогда и не решил, задумали подождать, как чувствовали — люди оставили дом в покое. Всё само и образумилось. А в третий раз Толстого изгоняли… Грустный случай. Хозяин 69 квартиры выбросил портрет, не оставив взамен на стенах ни одной картинки, в которой бы он мог спать дальше в новом облике. Старец надеялся и верил, бродил по дому босой и неприкаянный. Без сна одичал совсем. Ждал. Ничего. Тогда его облик стал меркнуть, пока одни глаза не остались. А в таком виде шастать по дому нельзя. Против Правил. Ополоумел к тому времени старец. Тыкался ко всем подряд. Пугал. И это против Правил. Вот и объявили Общий Сбор — решать судьбу. Изгнали. Правила нарушать нельзя. Никому. А маршал нарушает. И его самого втягивает… Эх, не к добру это всё…
Д`Артаньян мялся с ноги на ногу у детского манежа, дилемма была слишком сложна. Оставить спящего ребёнка без присмотра — нарушение Правил. Не явиться на Общий Сбор — невероятная несусветность! Как же так…
И тут в замочной скважине спасительно загремело. Пришла!
Мамаша только успела вынуть ключ из двери, как вслед за ним из отверстия выпорхнуло облачко, напоминающее что-то вкупе — перья, шляпа, сапоги. Видение было настолько молниеносным, что Зинаида приняла его за воспоминание о любимом фильме. Она в отрочестве пятьсот раз пересмотрела «Трёх мушкетёров» и до сих пор с умилением взирала на старенький календарь за 79 год, с фотографией главного улыбчивого усача-сердцееда. Муж Саша, потомственный милиционер, спокойно относился к картинке (работа такая — нельзя на всё реагировать, здоровья не хватит), да и достаточно был он умён, что бы не ревновать супругу к Боярскому. Где Боярский и где она? Вот и всё. Хотя… нет, не совсем всё… по правде сказать, Сашу слееегка напрягало то, что знаменитый артист живёт здесь же, на набережной Мойки… но, думать об этом, дольше чем 5 секунд — Саше не хотелось. Значит и правда — всё.
Выставив бутылочки из сумки в холодильник, Зина первым делом убедилась, что Кеша мирно сопит в манеже. Вот же ребёнок! Просто — подарок матери на восьмое марта! Хоть на полдня уходи по магазинам, он будет спать как ангел!
Всё было — как всегда. Мирно, тихо.
Глава 2
Общий Сбор
— Да не морочьте мне голову! Понавыдумывали тут!!! Она языка нашего почти не понимает! Что это вообще такое — международный обмен!!! Может у людей это и нормально, но у нас-то сааавсем другая специализация!!! Здесь не знать языка — один Господь знает, чем всё может обернуться!!!
Упоминание Всевышнего было запрещено Правилами. Все замерли.
МихСэрыч воспользовался паузой и незамеченным проявился сквозь стену лифтёрской. Общий Сбор был в полном разгаре. В данный момент все уставились на оплошавшего — Дядьку Сусанина, коий в порыве яростного спора упомянул Его имя. Вжали головы в плечи, по идее должен был разверзнуться потолок, и молния обязана была испепелить болтавшего всуе. Тишина. Помолчали, но шеи не выпрямляли. У МихСэрыча мелькнула мысль, что собравшиеся напоминают мокрых воробьёв на проводах, но тут же одёрнул себя, не время для вольных ассоциаций — ожидаем гнева Господнего. Тишина.