Опять же необходимо углубиться в историю вопроса: юбилеи наши следовали друг за другом. Мой отгремел тройку лет до того, дружная компания собралась тогда у меня дома (на ресторан, увы, финансы не располагали), прибыл Калькевич с женой-арфисткой, с которой не разлучался последнее время, как иголка с ниткой; Кроликов, естественно, без супруги-армянки, которую никогда с собой не захватывал; Натан Гараджев пришел с приятелем (я о ту пору был с ними обоими ещё и сослуживцем по РИК "Тинктура"); незабвенный Иван Чепраков, именно тогда познакомившийся с Кроликовым, сидя бок о бок, причем моментально с ним скорешился (есть такая порода людей, обнюхаются как псы и все в ажуре, свои в натуре); тогдашний мой зять Андрей Кларенс с горячо любимой дочерью Златой; наконец, относительно недавний курортный знакомец, на тот момент коммерческий директор журнала "Пламя" Чеширский с непременной супругой; ах да, совершенно забыл сокурсника по первому институту, доктора медицины, психиатра и полковника (супернастоящего) Андрея Ахова с женой.
Кроликов, бывший на год меня моложе, юбилей свой перенес на неопределенное будущее (сначала омолодив себя на пятнадцать лет, покрасив остаток шевелюры и функционерские брови, всё надеясь отхватить хотя бы молодежную литпремию, но последнее время, опамятовшись, пока выбирает стать ли моложе на пять или на семь лет - экий смышленыш, такой пройдоха, что даже от души не позлорадствуешь).
Калькевич (младше меня на два года) празднество тоже зажал, скорее всего, по нехватке денег, о чем предпочитал не распространяться, хотя может быть ещё и потому, что не любил непроизводительных расходов (помните, как он "кинул" художника Ластикова?), а также избегал любых бытовых напрягов тем паче хлопот по организации домашнего застолья.
А вот Натана мы все трое, не сговариваясь, но поняв друг друга с полужеста, что называется дружно "достали", надавили и вот, бедный (а на самом деле самый состоятельный из нас) юбиляр, внутренне возможно помарщиваясь, пригласил к себе в гости. Жил Гараджев в доме новейшей застройки (успел проскочить в последние "кооперативы"). Я ехал к нему впервые и столковался о партнерстве с Кроликовым. Ради такого случая он милостиво отменил санитарно-кордонные санкции против меня.
Встретились мы в вестибюле ближайшего метро и отшагали до нужного дома пешком (Кроликов, кстати, уже бывал у Натана и даже неоднократно. Он вообще многажды выгащивался и у меня, и у Калькевича, только вот к себе не приглашал ни разу - Колюня был непробиваем: "моя нора - моя тайна", к тому же не забывайте и об его скопидомстве природного грызуна).
Что описывать обстановку стандартной интеллигентской квартиры - у всех читателей она на виду, можно сказать, на зубок знакома, опробована: просторный удобный холл, четыре комнаты, одна из которых была отведена под парадный кабинет (все-таки Натан тоже был отчасти писатель, сочинял сценарии документального кино и театральные пьесы, да и другого литрукоделья не чурался, кстати, немало лет он проработал завлитчастью театра на Патриарших прудах), изысканная спальня, прелестная детская (пятнадцатилетний сын его лихо упражнялся на компьютере, изучал португальский и фехтовал, став бронзовым призером столицы среди подростков), наконец, стильная гостиная. Впрочем, когда собрались все гости, устроились мы на кухне, достаточно вместительной для восьми человек.
Арабскую кровать-сексодром, югославскую стенку, великолепное венецианское трюмо и стеллажи, скорее всего отечественной работы, не описываю. Кстати, библиотека у Гараджева была универсально-безликой (по этой части он мне уступал, но только по этой, превосходя во всем остальном): многочисленные собрания сочинений, преимущественно зарубежных авторов, все возможные справочники и словари, масса толстых журналов (и тут нас превзошел, имея лишние деньги на периодику; лично я давно сдался и брал журналы в библиотеке ЦДЛ. либо через жену Машу в библиотеке колледжа, где она преподавала философию; Кроликов с Калькевичем тоже как-то устраивались: ходили в читальный зал РГБ, пользовались театральной библиотекой и даже районной).
Калькевич, как водится, запоздал, он любил накидывать на себя величественную значимость, некую загадочность, помимо непременной жены-арфистки он захватил сына, ровесника натановскому отпрыску, который заслуживает отдельной характеристики, будучи кость от кости, плоть от плоти такого неординарного родителя.
Лучащийся довольством Натан развлекал нас с Кроликовым в гостиной , демонстрировал телевизор с необыкновенно широким экраном, гонял по видюшнику свои клипы (он помимо документальных фильмов навострился клипмейкерстовать и даже сварганил в Амстердаме небольшую частную студию-фирму, продукция которой демонстрировалась регулярно аж по Би-би-си, не говоря уже о паре-тройке отечественных каналов, где у него было давно все схвачено).
Калькевич ворвался в наш круг, плотоядно улыбаясь и растирая озябшие на морозе породистые пальцы, изредка дуя на них и тут же, быстро вскинув голову, обводя всех собравшихся хитрыми, влажными, как консервированные маслины, глазами восточного гордеца.
Он вручил торжественно подарок Натану - огромную коробку, завернутую в цветную бумагу, в которой оказались вложенные одна в другую чуть ли не полдюжины коробочек мал мала меньше, и в самой маленькой находился очаровательный макет автомашины "Джип Чероки" (Калькевич давно коллекционировал игрушечные автомобили и всевозможные монеты, считая это лучшим помещением капитала, после того, как крупно опростоволосился с "Чара"-банком). Выполненная в точном масштабе (чуть ли не I: 1000), машинка заводилась ключом и ездила по ровной поверхности стола или по полу без устали.
- Позволь поздравить тебя, дорогой друг, - сказал он Гараджеву с особенно фамильярным акцентом на слове "друг" и пожал ему руку, приобняв другой своей цепкой рукой его же за плечо. - Желаю тебе, Натанчик, кавказского долголетия и возможности непременно оженить правнука, побывав у него на свадьбе и станцевав "семь-сорок". Кстати, а что тебе подарили эти насупившиеся аксакалы?
Кроликов переглянулся со мной стеснительно и даже несколько виновато: врученная им записная книжка в чехле из натуральной кожи не шла с механическим чудом ни в какое сравнение. Впрочем, и мой набор разнообразных книжек, большинство которых было связано с кинематографией, был подношением явно сиротским.
Спасли нас от неминуемого позора женщины и дети, ввалившиеся гурьбой в гостиную и защебетавшие немедленно на несколько голосов. Им было весело от солнечного света, щедро и вольготно льющегося через расшторенное окно, от предвкушения обильного пиршества, просто от полноты жизни.
Натан задумчиво почесал правой пятерней иссиня-черную ассирийскую бороду (он в отличие от нас, оплешивевших, был давно и полностью лыс) и пригласил к столу.
Войдя в кухню, я быстро пролез на край, прилегающий к окну, сев спиной к газовой плите (не люблю оставлять за спиной открытое пространство), рядом со мной устроился настороженный Калькевич, беспричинно полагавший, что уж я-то умею устраиваться наиболее удобно и удачно; затем села его жена-арфистка; в торец стола уткнул немалый живот оживленный юбиляр, затем визави выстроились последовательно сынок Калькевича, жена юбиляра Деянира (этакое редкостное имя отличало подругу кинодеятеля) и также впритык к окну жался подобравшийся Кроликов.
Натан поначалу хотел не допускать подростков за "взрослый" стол, но капризный сынуля Калькевича противно закапризничал, загундосил и пришлось хозяину великодушно уступить, сдаться, уплотниться и подсадить заодно и своего отпрыска.
Закусок было невпроворот, Деянира была отменной хозяйкой и мастерицей по части солений, маринадов, разносолов. К тому же времена острого дефицита продуктов давно прошли, купить в магазинах и на рынке можно было, как говаривал отчим, черта с рогами, всё, что пожелает душа, только вот "бабки-бабули-пенендзы" были сегодня далеко не у каждого. У счастливчика-Натана бесперебойно водились и "деревянные", и "баксы", и даже голландские гульдены и дойче-марки, хотя он любил придуриваться, прибедняться и, расплачиваясь обычно только самыми крупными купюрами, приговаривать, мол, не знаю, хватит ли на завтрашний день. Но приходило утро и всё повторялось к всеобщему удовольствию.