Бургундцы появились у Кале 9 июля и возвели на холме, недалеко от городских стен, деревянный бастион. Фламандский флот из двадцати кораблей блокировал побережье, и таким образом Кале был осажден и суши, и с моря. Захват порта должен был быть простым делом, но армия Филиппа была охвачена внутренними противоречиями и не смогла сосредоточиться на выполнении поставленной задачи. Морская блокада была сорвана, а когда фламандские солдаты отказались приблизиться к городу, 12 июля, Эдмунд воспользовался замешательством врагов, и смело выйдя из города во главе небольшого, но решительно настроенного отряда, направился прямо к деревянному бастиону. Стремительность атаки заставила бургундцев запаниковать, и они бежали с поля боя. Тех, кому не удалось спастись, зарубили на месте, а бастион сравняли с землей. Эдмунд приказал предавать смерти любого вражеского солдата, взятого в плен живым, в отместку за предыдущее убийство англичанина, захваченного фламандцами[443]. Это было жестокое, но решительное руководство.
Успешная оборона Кале стала поразительной победой Эдмунда Бофорта, и хотя ей способствовала некомпетентность бургундцев, она укрепила его репутацию как способного полководца в духе его дяди Эксетера. Меньше всего этого ожидали от человека, которому теперь выпало поддерживать военную репутацию Бофортов, пока его старший брат Джон оставался в плену.
Позорное отступление бургундцев было воспето хвастливыми английскими поэтами, и в последующие годы появилось несколько язвительных баллад. В частности, одна из них, известная как Mockery of the Flemings (Насмешка над фламандцами), обращена к фламандцам, восхваляя доблесть Эдмунда Бофорта после стычки на берегу у Гравелина:
Другая баллада, On the Siege of Calais (Осада Кале), также прославляет доблесть Бофорта, изображая его, обращающегося к своим войскам накануне битвы:
События лета 1436 года прочно утвердили графа Мортена в качестве одного из ведущих английских полководцев своего поколения. Это было не самое лучшее время для того, чтобы находиться на передовой, но у него не было иного выбора, кроме как извлечь максимум пользы из общей удручающей ситуации. Большая часть наследства Бофортов досталась старшему брату Джону, и предполагалось, что служба Эдмунда во Франции приведет к получению новых титулов и должностей в дополнение к тем, что он уже успел накопить. Его дядя Томас Бофорт прошел путь от констебля замка до графа, а от графа до герцога, так что можно было предположить, что со временем Эдмунд повторит успехи своего знаменитого родственника, став еще одним младшим сыном добившимся высокого положения. И как всегда, он мог рассчитывать на поддержку своего дяди, кардинала Англии.
17.
Посредник мира
1436–1439 гг.
Пока мужчины из дома Бофортов были озабочены выправлением пошатнувшегося положения Англии за Ла-Маншем, у женщин Бофортов были свои заботы, переплетенные с судьбами их мужей и детей.
После смерти своего мужа Ральфа Невилла в 1424 году Джоанна Бофорт осталась управлять обширными владениями Бофортов-Невиллов на севере страны и поддерживать амбиции многочисленных детей, которых она родила от графа Уэстморленда. К началу 1430-х годов вдовствующая графиня стала многократной бабушкой, а выгодные браки ее отпрысков обеспечили ее брату-кардиналу обширные связи во всех слоях английского общества.
Старшая дочь Джоанны Екатерина также стала вдовой в октябре 1432 года после смерти своего мужа Джона Моубрея, 2-го герцога Норфолка. Их сын, также названный Джоном, унаследовал титул своего отца, как 3-й герцог, в возрасте всего семнадцати лет.
Вторая дочь Джоанны, Элеонора, имела несколько детей от Генри Перси, 2-го графа Нортумберленда, а Ричард Невилл — несколько детей от Алисы Монтегю, через которую он получил графство Солсбери в 1428 году. Роберт Невилл стал епископом Солсбери в 1427 году и Дарема в 1436 году, а Уильям Невилл получил владения Фоконбергов благодаря браку с наследницей барона, Джоанной.
445
A Collection of Political Poems and Songs Relating to English History, from the Accession of Edward III to the Reign of Henry VIII Vol 2 (ed. T. Wright, 1861) pp. 151–56