Это был именно тот случай, которого так опасался Сомерсет, и его положение еще более усугубилось, когда его схватили и заключили в лондонский Тауэр. Это был шокирующий поворот судьбы для человека, который до недавнего времени обладал беспрецедентным влиянием на своего короля. В прошлом ему уже доводилось выходить из подобных затруднительных ситуаций, но, как правило, благодаря поддержке со стороны монарха и нерешительности дворян, сторонников радикальных реформ герцога Йорка. На этот раз ситуация была иной. Король был недееспособен, и теперь Йорк мог рассчитывать на поддержку таких влиятельных магнатов, как Норфолк и двух графов из рода Невилл, Солсбери и Уорика.
Сомерсет томился в плену все рождественские праздники, хотя есть свидетельства того, что он все еще поддерживал связь с внешним миром. Например, он обменивался письмами со своим племянником Яковом II Шотландским, который отправил к дяде гонца с запросом о его состоянии. Один из ответов Сомерсета наводит на мысль, что его заключение в тюрьму было сделано для его же безопасности, хотя от кого именно — неясно:
Я сердечно благодарю короля Шотландии за добрую любовь и привязанность, которую он питает ко мне, своему дяде. Что же касается моего пребывания в лондонском Тауэре, то это было сделано по приказу лордов королевства, что, как я понимаю, было заботой о безопасности моей персоны[557].
Тем временем 19 января 1454 г. Джон Стодели сообщил, что у находящегося в тюрьме герцога есть "соглядатаи в каждом доме лордов этой земли, некоторые — как братья, некоторые — как корабельщики, взятые на море, а некоторые — иным образом, которые докладывают ему обо всем, что они видели или что касалось заключенного герцога". В отчете Стодели также описывалось, как люди Сомерсета заняли все жилые помещения вокруг Тауэра, в том числе на Темз-стрит, Март-Лейн, Сент-Кэтрин и Тауэр-Хилл, предположительно, чтобы предотвратить попытки убийства Бофорта, как это случилось с лордом Сэем в 1450 году и архиепископом Садбери во время крестьянского восстания в 1381 году[558]. У герцога могли быть десятки врагов, но он по-прежнему сохранял привязанность своей верной родни.
В связи с болезнью короля было восстановлено коллегиальное правление, и теперь вместо Сомерсета политикой руководил герцог Йорк. Однако королева Маргарита с подозрением относилась к намерениям герцога относительно трона, и хотя нет никаких доказательств того, что Йорк в этот период жаждал короны, недоверчивость королевы была результатом ее воспитания. Ее отец Рене Анжуйский провел большую часть своей взрослой жизни в борьбе за наследство и не раз попадал в плен к своим врагам, терпя финансовое разорение, оплачивая армии и выплачивая выкупы. Большую роль в детстве Маргариты сыграли ее мать Изабелла Лотарингская и бабушка по отцовской линии Иоланда Арагонская. Обе женщины заменяли ей отца во время его различных отлучек, в результате чего Людовик XI, преемник Карла VII, позже заметил, что его бабушка Иоланда воспитала "мужское сердце в женском теле"[559]. Для кузины Людовика Маргариты, которая имела в своих предках таких женщин, как Элеонора Аквитанская и императрица Матильда, женщина, правящая от имени своего мужа, была явлением логичным и даже естественным. Она была предана своему мужу, который доказал свою доброту и верность, и считала, что после заключения Сомерсета в тюрьму она была единственным человеком, способным действовать в интересах короля и их сына принца Эдуарда.
Поэтому в начале 1454 года Маргарита предприняла отчаянную попытку взять власть в свои руки, выдвинув пять статей, которые, как она надеялась, будут приняты Советом, "первая из которых гласит, что она желает получить власть над этой землей". Напористая королева также потребовала права назначать канцлера, казначея и хранителя Тайной печати, а также на любые церковные должности[560]. Неудивительно, что она получила вежливый, но твердый отказ. Англия XV века, похоже, не была готова к женщине-правительнице, пусть даже временной. То, что Маргарита была француженкой, конечно, не помогло ее делу, как и тот факт, что она была причастна к спорной передаче Мэна и Анжу.
Когда 15 февраля 1454 года Парламент собрался вновь, необходимо было принять определенное решение об управлении королевством. Прошло шесть месяцев с тех пор, как король заболел, и не было никаких признаков того, что он выздоровеет в ближайшем будущем. 15 марта в Виндзорском замке пятимесячный принц Эдуард был провозглашен принцем Уэльским и герцогом Корнуолльским, что стало официальным признанием его статуса как наследника престола. Запланированная инвеститура должна была убедить Маргариту в положении ее сына, так как 27 марта, "по совету и с согласия духовных и светских лордов и простонародья Англии", герцог Йорк был назначен протектором Англии[561].