Пощады не было никому, и епископ Невилл сообщал, что "трупов было так много, что они занимали площадь в шесть миль в длину, три в ширину и около четырех фурлонгов [805 м²]". Тысячи, возможно, даже десятки тысяч англичан лежали мертвыми на забрызганном кровью снегу, "число, неслыханное в нашем королевстве за почти тысячу лет". Среди тех, кто погиб от рук своих соотечественников, были Нортумберленд и Троллоп, а также сорок два рыцаря, казненных после битвы по приказу Эдуарда. Неудивительно, что миланский посол 18 апреля назвал битву "великой и жестокой", язвительно добавив: "Как бывает, когда люди сражаются за королевство и жизнь"[632].
Герцог Сомерсет был одним из немногих счастливчиков, вместе с Эксетером и своим единоутробным братом Росом избежавших резни. Все трое бежали, как только стало ясно, что сражение проиграно, и, учитывая, что за их головы назначены награды, конюхи держали наготове лошадей. Сомерсет поскакал в сторону Йорка, где, возможно, лично сообщил королю и королеве ужасные новости. У них не было времени на долгие сборы, ведь как только убийства на поле боя закончатся, Эдуард неприметно явится по их души. Собрав провизию и немногочисленные пожитки, ланкастерское руководство бежало из Йорка на север и направилось в Шотландию. Зятю Сомерсета, Джеймсу Батлеру, графу Уилтширу, женатому на его сестре Элеоноре, повезло меньше: он был схвачен и казнен 1 мая под Ньюкаслом.
Почему Сомерсет, которого хронист Жан де Ваврен считал одним из лучших рыцарей Англии[633], потерпел поражение подл Таутоном? Командование такой большой армией было новым опытом для герцога, еще молодого по возрасту. Возможно, ему было трудно поддерживать дисциплину в своих войсках, как только Норфолк вступил в бой, и его люди побежали. Эта задача еще более усложнилась после того, как были убиты его соратники, такие как Нортумберленд и Троллоп. Его первоначальная позиция сработала против него: снежная буря дула прямо в лицо его войска и сводила на нет преимущество нахождения на возвышенности. В летний день оборонительная позиция Сомерсета могла бы дать положительный результат. Однако, несмотря на промашку Генри Бофорта на поле боя, не стоит сбрасывать со счетов достоинства Эдуарда Йорка, свирепого воина, который, по словам Croyland Chronicle, был "высок ростом, красив лицом, безупречен характером и доблестен в оружии"[634]. Эдуард смог воодушевить свои войска так, как король Генрих, укрывшийся за стенами Йорка в пятнадцати милях от места битвы, не смог сделать за всю свою жизнь, даже с учетом того, что он имел гораздо больше знати в своих войсках при Таутоне.
Победа йоркистов при Таутоне сокрушила владычество ланкастерцев на севере, когда юг уже в значительной степени был предан его делу, и Эдуард вернулся в Лондон героем-победителем. Теперь он претендовал на трон по божественному праву завоевания, а также по праву наследования, и 26 июня 1461 года, когда Генрих VI покинул свое королевство, был коронован Эдуардом IV в Вестминстерском аббатстве. Будучи внуком Джоанны Бофорт, Эдуард стал первым королем Англии из рода Бофортов, что, конечно, не успокоило Сомерсета или его братьев. Низложение Генриха VI, а вместе с ним и дома Ланкастеров, было губительным для дома Бофортов, чьи перспективы всегда зависели от щедрости их коронованных кузенов. Дом Йорков был врагом Бофортов, а Сомерсет, оказавшийся без гроша в политическом изгнании в Шотландии, не знал, как поддержать дело безумного короля, и будущее не сулило свергнутой династии ничего хорошего.
24.
Заклятые враги
1462–1464 гг.
Первый Парламент правления Эдуарда IV собрался в Вестминстере 4 ноября 1461 года, и в ходе шестимесячных заседаний затянувшейся ланкастерской угрозе был нанесен серьезный удар, когда были конфискованы земли, деньги и титулы тех, кто остался верен слабеющему делу Генриха VI. На первом заседании Эдуарду была выражена благодарность "за избавление" Англии от "преследований и тирании" его "великих и непримиримых врагов", тирании, которая якобы включала "вымогательства, убийства, изнасилования, избиение невинных, бунты и неправедные поступки"[635].
633
Goodman, A., Wars of the Roses; Military Activity and English Society 1452–97 (1981) p. 52