Подтверждается по просьбе брата короля Джона, графа Сомерсета, положения хартии от 9 февраля 1407 года Ричарда II, узаконивающей Джона, Генри, Томаса и Джоанну Бофорт, детей Джона, герцога Ланкастера[216].
Однако в этом подтверждении была важная оговорка: к первоначальному акту были добавлены три простых слова, неуклюже втиснутые в прежний текст — excepta dignitate regali, или "кроме королевского достоинства". Это добавление появилось после слова "достоинства" и перед "преосвященствам", изменив латинский текст так, что Бофорты могли быть "подняты, повышены, избраны, приняты и допущены ко всем почестям, достоинствам, за исключением королевского достоинства, преосвященствам, манорам, степеням и должностям, государственным и частным, каким бы то ни было". Вывод был очевиден: семья имела право наследовать или получать любые должности в королевстве, за одним исключением — самого трона.
Чем было вызвано это исключение? Боялся ли король, что его единокровные братья или их потомки в один прекрасный день предъявят претензии на корону, которую он, по понятным причинам, хотел сохранить за собой? Может быть, это дополнение свидетельствует о том, что Генрих не вполне доверял Бофортам, несмотря на их непоколебимую преданность? Или оно было включено по усмотрению коварного третьего лица, пытавшегося обуздать амбиции этой семьи, например архиепископа Кентерберийского Томаса Арундела, в скором времени рассорившегося с братьями Бофортами?
Вряд ли у короля внезапно возникли сомнения в верности Бофортов дому Ланкастеров, и тому нет никаких доказательств. В течение семи лет Генрих IV полагался на своих единокровных братьев, и хотя он пережил мятежи, критику Парламента, почти полное банкротство и неоднократные приступы болезни, неизменным оставалось одно — верность братьев. Если в этом не была замешана третья сторона, то наиболее рациональное объяснение заключается в том, что король просто устанавливал дополнительный защитный барьер вокруг своих четырех сыновей, опасаясь, что они смогут сохранить трон после его смерти. Череда восстаний только усугубила эти опасения.
То, что Бофорты когда-либо надеялись унаследовать трон, кажется крайне маловероятным, если учесть, что в линии престолонаследия их опережали четыре ланкастерских принца, не говоря уже о детях, которые впоследствии могут родиться у их племянников. Если уж на то пошло, то дополнение к акту выглядит не более чем попыткой все более больного короля связать концы с концами. Если бы не последующие события в 1485 году и воцарение наследника Бофортов в лице Генриха Тюдора, то это исключение давно бы уже рассматривалось историками как малозначимое.
Что бы ни послужило поводом для интерлиньяжа, сомнительно, что это любопытное дополнение было действительно юридически приемлемым. Оригинальная петиция была ратифицирована актом Парламента в 1397 году и, следовательно, являлась юридически обязательным документом. Любые изменения в акт могли быть внесены только в том случае, если Парламент отменял предыдущий или одобрял эти изменения. Хотя Тюдор впоследствии претендовал на трон, подчеркивая свое происхождение от Эдуарда III, враждебно настроенные комментаторы часто указывали на то, что его предки по материнской линии были лишены права занимать трон. На самом деле это исключение никогда не было санкционировано Парламентом и, следовательно, являлось лишь волей короля, а не законом. Если один король мог добавить такую поправку, то другой мог ее и удалить. Первоначальный акт 1397 года, категорически утверждавший с согласия Парламента, что Бофорты могут быть повышены или продвинуты на все и любые должности в стране, оставался закрепленным в законе до того дня, когда Генрих Тюдор стал королем.
Независимо от дебатов по поводу их статуса в начале 1407 года, присутствие Бофортов в центре власти осталось неизменным. На самом деле, когда их единокровный брат вступил в сумерки своего правления, их поддержка никогда не была столь необходимой. Возможно, Генрих IV и не хотел, чтобы Бофорты сами наследовали корону, но они были нужны ему как самые верные слуги, чтобы помочь сохранить корону для его сыновей, и они оставались близки к королю, как в переносном, так и в буквальном смысле.
24 января 1407 года в Винчестерском дворце епископа Бофорта в Саутварке состоялся "большой праздник" по случаю свадьбы Эдмунда Холланда, 4-го графа Кента, с Лючией Висконти, дочерью Бернабо, повелителя Милана[217]. Брак состоялся в близлежащем августинском монастыре Святой Марии Овери, и невесту выдавал замуж сам король, которому она когда-то, в молодые годы, была предложена в качестве возможной жены. Жених был хорошо знаком с Бофортами, что, возможно, учитывалось при выборе места проведения пира, поскольку Холланд был братом графини Маргариты Сомерсет. Холланд сменил своего брата Томаса на посту графа Кента после того, как последний был казнен в результате Богоявленского заговора в 1400 году, и хотя Бофорты извлекли немалую выгоду из измены 3-го графа, вражда между Эдмундом и семьей мужа его сестры не прослеживается.