Боль в запястьях графини, когда колесо уходило вверх, была настолько сильной, что каждый раз соприкасаясь с телом своего мучителя, она облегченно вздыхала. Герцог позволял ей немного отдохнуть на его бедрах. Постепенно она начала испытывать странное, но приятное ощущение. Она возненавидела себя за эту неожиданную слабость, но ничего не могла поделать с собой. Мужское вторжение в ее тело больше не казалось таким позорным и болезненным.
Она не могла этому поверить, но была близка к оргазму. Ее палач входил и выходил все быстрее, она услышала его судорожное дыхание, переходящее в тяжелый стон. В ней росло желание, и к кому? К Чезаре Борджиа, который бессовестно отважился подвергнуть ее жестокому унижению. Его тело несколько раз дернулось, а затем она разочарованно почувствовала, что он прекратил движения. Когда он поднялся на ноги, она ощутила боль.
— Ну как, моя гордая графиня? — спросил он, довольно улыбаясь.
Катарина молча отвернулась. Как ему сказать, что она хочет продолжения этой пытки? Она не помнила, чтобы когда-либо раньше ощущала столь острое наслаждение, которое не смогла усмирить даже адская боль.
Герцог пошел в угол и возвратился с кнутом на короткой ручке и дюжиной узких плетей. Глаза графини расширились от ужаса, а в горле перехватило дыхание. Неужели этот человек не пощадит ее?
Женщина прижалась к колесу, готовясь принять новые мучения. Она услышала свист плети, но ничего не случилось. Он просто мучил ее. Наступила тишина. Она закусила губу и ждала. И вдруг плеть вонзилась в ее тело, она вскрикнула от жалящей боли и еще сильнее прижалась к колесу. Он стегал по спине, ягодицам, бедрам. От боли она прикусила язык, из глаз потекли слезы. Страшно подумать, но это были слезы желания. Когда ее мучитель на минуту остановился, она почувствовала сладкую боль между ног. "Господи, неужели это я оказалась на такое способна?" — мучила себя вопросом Катарина.
— Мадам, теперь вы видите, что значит быть рабом?
— Возьмите меня, — хрипло прошептала она.
— Так ты, оказывается, мазохистка! — изумленно воскликнул Чезаре. Трудно поверить, что у тебя еще остались силы на любовь.
Он развязал ее, и она упала на живот. Он медлил. Графиня подняла на него заплаканное лицо. В ее взгляде сквозило страстное желание. Чезаре помог ей подняться. Если бы граждане увидели сейчас свою высокомерную тиранку!
Она прижалась к нему мягкой плотью бедер, живота и грудей, стала о него тереться, и он снова почувствовал возбуждение. Боже мой, думал он, эта женщина создана только для одного! Она все-таки прекрасна, эта графиня. Как естественно она отдается чувству! А Катарина не могла больше терпеть пожирающее пламя внутри себя. Она сжала бедрами его бедра, и молча упала на своего мучителя, забыв о боли. Его снаряд все расширялся, штурмуя ее пещеру. Это было больно, чудесно, ненавистно, это было необходимо, чтобы не умереть. Сейчас только одно имело смысл — это мужская плоть, пожиравшая ее без остатка. Имя мужчины, который вознес ее на небеса, — Чезаре Борджиа, в его руках она почувствовала себя свободной и сильной. Она взлетает, это произойдет сейчас, сейчас… В порыве необузданной страсти она услышала, как участилось его дыхание, резче стали толчки, и вдруг горячая струя оросила ее недра. Изо всей силы вдавившись в него, она сжала бедра и, ощутив, как огонь внутри нее перерастает в громадный пожар, застонала в забытьи и упала обессилено на Чезаре.
Катарина успела подумать о том, что будет принадлежать ему всегда, когда он этого захочет.
Глава 17
Все города, которые отказывались платить дань Святому Престолу, были покорены, и слава Чезаре Борджиа распространилась по всей Италии. Папа Александр VI сиял от гордости за сына. В его честь готовился грандиозный прием в Ватиканском дворце.
Когда герцог вступил в город через северные ворота, воздух над семью холмами сотрясался громом ликования и салютом из пушек. Его величественная колонна вызывала благоговейный трепет. Впереди двигались повозки с трофеями, великолепно украшенные, за ними следовали колонны пехотинцев в боевой форме, ведомые трубачами в ливреях герцога и короля Франции. За ними на коне скакал Чезаре, окруженный охраной из пятидесяти кавалеристов с гербом Борджиа — изображением могучего быка. За герцогом гарцевали несколько тысяч кавалеристов с алебардами и знаменами. Замыкал колонну отряд трубачей, которые играли так громко, что могли бы своими звуками снести стены Иерихона. Рядом с Чезаре ехала встретившая его делегация, а чуть сзади на породистой лошади скакала графиня Катарина Сфорца-Риарио, преданная герцогу, как ординарец. Грохотал салют из пушек, на стенах собора Святого Ангела трепетали знамена.
Хозяин Ватикана со слезами на глазах смотрел на приближающегося сына. Он вспоминал о крепком мальчике, который получил первый урок любви от сестры Лукреции. Совсем недавно падре в очередной раз наслаждался телом своей дочери, они провели бурную ночь, пока оба не иссякли, и Чезаре незримо участвовал в этом. Благодаря ему Лукреция потеряла девственность, стала такой желанной для мужчин. Этой ночью Чезаре сможет забыться со своей сестрой в постели — вознаграждение, достойное его славы.
Святой отец наблюдал, как сын сошел с коня, а его воины выстроились за ним. Когда Чезаре начал подниматься по широкой лестнице в сопровождении кардиналов и послов, папа торжественно спустился в зал и сел на трон. Чезаре упал перед троном на колени. Когда Александр положил руку на голову сына, а затем обнял его, он подумал, как похорошел и возмужал его сын за месяцы ратной кампании. Лукреция будет очень рада брату, которого она боготворила.
С уходом армии Чезаре в Романье вскоре снова начались мятежи. Поступило сообщение, что город Фаэнца, пользующийся покровительством Венеции, вооружается и готовится объявить себя независимым от Святого Престола. После короткого отдыха Чезаре направился туда во главе армии. Дело шло к зиме, и он решил ограничиться блокадой, перерезав все пути к городу. Только глупец разбивает стены лбом. Время терпит. Он даже рискнул оставить войска, поручив командование помощнику, а сам в крестьянской одежде отправился в Сиену с намерением отдохнуть и поразвлечься. Повод был. Обычно в конце осени в селах Северной Италии устраивались состязания среда местных геркулесов и аполлонов в борьбе, беге и стрельбе из лука. В такие дни шумели карнавалы, балы, веселился народ. Герцог со своими дамами и свитой занимал почетное место на временной трибуне, с которой вручал награды победителям.
Вот и теперь в свите герцога Альфарского Чезаре заметил привлекательную голубоглазую блондинку.
— Кто эта дама? — спросил он одного из своих спутников, Россано Эрфреди.
— Никогда раньше ее не видел, сир.
— Кажется, она здесь единственная красотка, верно?
— Да, сир, достойная внимания благородного человека, — осклабился Эрфреди.
— Рад, что наши взгляды совпадают, — улыбнулся Чезаре. — Пойди и узнай все, что можешь.
Чезаре повернулся к сцене, на которой сельский силач одолевал очередного претендента на чемпионское звание. Это был коренастый мускулистый человек, вероятно, кузнец. Своих соперников он без особых хлопот валил на землю. Силен, очень силен, подумал Чезаре, посмотрим, хватит ли ему сообразительности.
— С ним опасно связываться, — шепнул слуга Чезаре.