— Не знаю, — быстро сказала Джесси, — почему мы сидим здесь с таким видом, словно только что вернулись с похорон…
— Так оно и есть, — мрачно произнес ее муж, и в этот момент Немезида, преследовавшая его в течение всего дела Брасса, нанесла очередной удар.
Она явилась в облике краснолицего шефа Виктора Флека, налетевшего на них с такой злостью, как будто он собирался арестовать их за нарушение общественного порядка.
— Лу сообщил мне по радио, что вы остановились у гостиницы, — пропыхтел он, придвигая себе стул. — И хорошо сделал! У меня для вас новости.
— Да? — упавшим голосом отозвался Ричард Квин. — Что теперь случилось, шеф?
— Случилось то, — ответил Флек, — что мне осточертело вас слушать, Квин. Не могу понять, как вы умудрились дослужиться до инспектора. Вы не способны даже дежурить на перекрестке у школы!
— Что я опять натворил? — Инспектор побледнел.
— Снова пустили нас по ложному следу — вот что! Вся эта чушь насчет того, как прикончили старика Брасса…
— Я же доказал вам…
— Не собираюсь говорить, что вы мне доказали, так как здесь леди, даже если она ваша жена!
— Что я натворил? — снова спросил Ричард.
— Я собирал досье по делу Брасса в управлении, пытаясь решить, как представить его газетам. Ведь убийца мертв, а доказательств нет, если не считать той ахинеи, которой вы пудрили мне мозги, что вообще не является никаким доказательством — это ясно и полоумному. Ну, досье вышло объемистым, и когда я поднял его, оттуда выпала бумага. Я ее подобрал и взглянул на нее. Богом клянусь, я видел эту бумагу впервые в жизни. Никто не говорил мне о ней — Боб просто сунул ее в папку. Вы, братец Квин, тоже о ней не знали, иначе не морочили бы мне голову этим вздором.
— Каким вздором? — Сердце Ричарда упало до колен.
Джесси закрыла глаза, потом открыла их и нашла под столом руку мужа, который вцепился в нее, как утопающий. «Нерегулярники» хранили гробовое молчание.
— Помните, как Хьюго отправился в тот вечер в город и надрызгался в таверне? Случилось так, что моя теща тем же вечером заболела, жена решила, что это сердечный приступ, и мне пришлось везти ее черт знает куда — в Пэтчог на Лонг-Айленде, где живет старуха. Оказалось, проклятая дура наелась за ужином каких-то жареных моллюсков, а ей вообще нельзя ничего жареного, вот у нее и произошло острое несварение. В итоге я вернулся в Филлипскилл уже утром и узнал о том, что старого Брасса прикончили. Я был слишком занят, чтобы просматривать ночную сводку, а позже так увяз в этом деле, что не стал к ней возвращаться. И зря! Если бы я случайно не уронил рапорт, который Боб сунул в досье Брасса, то никогда бы об этом не узнал.
— Какой рапорт? О чем?
Но разозленный Флек предпочитал вести повествование издалека.
— Хьюго пришел в забегаловку Бруки и быстро надрался. Не ожидал это от такого верзилы — я думал, что с таким количеством мяса можно лакать галлонами и оставаться трезвым, но пиво ударило ему в тупую башку, и Бруки около полуночи отправил его восвояси. А теперь начинается самое интересное. Около двух ночи Хьюго опять заявился к Бруки и потребовал еще пива. Выглядел он протрезвевшим, поэтому Бруки решил, что бакс есть бакс, и обслужил его. Не прошло и получаса, как парень окосел снова — стал стучать по столу кулачищами, орать во весь голос и лезть в драку со всеми…
— Хьюго? — недоверчиво спросила Джесси.
— Вы не догадывались, что он на такое способен, мэм, и ваш муженек наверняка тоже. — Шеф Флек устремил на Ричарда враждебный взгляд. — Ну, связываться с такой гориллой никто не пожелал, поэтому он начал крушить мебель. Бруки позвонил в управление, и мой ночной дежурный связался по рации с Бобом, который патрулировал на машине. Боб поехал в таверну, скрутил Хьюго и привез в управление, где вместе с дежурным запихнул великана в камеру.
Инспектор облизнул губы.
— В котором часу ваш человек забрал Хьюго?
Шеф Флек отозвался с мрачным удовлетворением человека, которого слишком долго водили за нос:
— В два сорок шесть ночи.
Последовало молчание.
— Но его отпустили примерно через час? — с надеждой осведомился Джонни Криппс.
— Отпустили, но только в семь утра, приятель. И по словам Боба, он все еще не протрезвел. Боб хотел отвезти его домой, но Хьюго заявил, что должен забрать свою «хонду», которую оставил у заведения Бруки. Боб отвез его туда, Хьюго сел на свою развалюху и покатил домой. Таким образом, ваш убийца, инспектор Квин, — не мой, клянусь Богом! — от двух сорока шести ночи до семи утра был заперт в моей кутузке. А в какое время, по словам дока, Брасса пырнули ножом в сердце? Между четырьмя и шестью, верно? Вот я и спрашиваю вас: каким образом Хьюго мог это сделать?
Они сидели молча, даже когда Флек вышел из гостиницы.
— Дорогой, — наконец заговорила Джесси, сжав руку мужа, — это не конец света…
— Но очень на него похоже, Джесси. — Ричард мягко освободил руку и отодвинулся от стола. — Не знаю, как вы, ребята, — обратился он к «нерегулярникам», — но я возвращаюсь к моим шлепанцам и трубке, где мне самое место. К дьяволу Дом Брасса! Я сыт им по горло!
Таким образом, Ричард Квин бросил (во всяком случае, думал, что бросил) дело Хендрика Брасса с его призрачными миллионами и все еще неразгаданной тайной его убийства, оставив нерешенными два важнейших вопроса, на которые, как ему казалось, он нашел ответы:
Кто?
И почему?
Глава 15
И НАКОНЕЦ, КТО, КАК И ПОЧЕМУ?
Мудрец, говорил Сэм Джонсон,[66] не удивляется никогда. Но инспектор стал подвергать сомнению свою мудрость, поэтому испытал радостное удивление, открыв незапертую дверь квартиры Квинов и проследовав за Джесси через прихожую в гостиную. То, что они обнаружили там развалившимся на диване со стаканом шерри в одной руке и с покрытой каракулями записной книжкой в другой, было приятнейшим сюрпризом.
— Привет! — поздоровался Эллери.
Инспектор от удивления потерял дар речи. Эллери отложил стакан и книжку и обнял обоих с жаром блудного сына, не сомневающегося в радушном приеме. Потом он отодвинул их от себя и окинул критическим взглядом:
— Ты выглядишь ужасно, папа, а от новобрачной осталось одно видение. Ради бога, где вы оба были? Я писал, телеграфировал, дважды звонил, не получив ответа. Меня одолевало искушение обратиться в бюро исчезнувших лиц. Вы что, устроили себе второй медовый месяц?
— Когда ты вернулся, сынок? — спросил Ричард, беря Эллери за руку.
— Три дня назад. Что-нибудь не так?
— Теперь уже ничего, — ответила Джесси.
— Значит, что-то было не так. Дайте мне ваши вещи, а потом приведите себя в порядок и расскажите мне об этом. Я приготовлю кофе.
— Только не в моей кухне, — заявила Джесси. — Я уже договорилась об этом с твоим отцом, Эллери. Холостяки никогда не хотят отдавать женщине должное.
— Я быстро учусь. — Эллери поцеловал ее и проводил с усмешкой взглядом, наблюдая, как она спешит в кухню. — Не понимаю, папа, почему ты не женился на этой женщине много лет назад.
— К сожалению, тогда я не был с ней знаком, — сказал инспектор.
— Выходит, все получилось как надо?
— Я никогда в жизни не был так счастлив.
— Что-то не выглядишь ты счастливым.
— Это не связано с Джесси. Фактически я не знаю, что бы я без нее делал. Сынок, тебя мне как раз и не хватало. Я так рад, что ты дома.
— Судя по твоему голосу, тебе пришлось нелегко.
Старик скорчил гримасу:
— Если бы я знал, что ты вернулся, Эллери, я бы позвонил тебе, прежде чем сделал из себя круглого дурака.
— В каком смысле, папа? Выкладывай.
Но инспектор подождал, пока Джесси вернулась с кофейником. Только когда она села на диван рядом с Эллери, он начал мерить шагами комнату, рассказывая сыну о происшедшем со всеми невероятными и душераздирающими подробностями.
Было уже за полночь, когда инспектор окончил повествование. Джесси подсказывала ему забытые детали, и вдвоем они представили Эллери всю картину.