— Встань мой сын. Я тебя прощаю. Много было клеветы на твое имя, позор покрыл всех нас после смерти Амнона. Но сегодня я снимаю все обвинения с тебя Авессалом. Встань возле меня царевич Авессалом, займи по праву то положение, которое принадлежит тебе по праву.
Авессалом поднялся и ответил смиренно, не поднимая глаз:
— Мой отец и царь! Для меня великая честь вновь лицезреть моего господина. Позволь всегда быть рядом с тобой.
— Слышал я, что у тебя дети есть, — произнес Давид, — Когда же мы увидим их?
— О! Мой отец, — тут Авессалом совсем опустил голову, — Мои два сыну умерли в Гешуре а дочь Фамарь растет в моем поместье.
— Мы будем ждать ее приезда.
Давид встал и наполнил три рога вином. Первый протянул Иоаву, как будто хотел продемонстрировать, что чувствует к нему большее расположение, чем к сыну, несмотря на прощение.
Ахимаац и Ионафан шли по царской дороге к городским воротам. Ионафан будучи старшим на два года готовился через год на свое двадцатилетие получить назначение при Скинии. Теперь перед ними открывались двери больших перспектив при дворе царя. Но начинать карьеру священников им не хотелось и потому два друга готовились к службе писарями при царе.
Приставленные к судьям юноши спешили к воротам, где заседали городские судьи. Возле ворот всегда строили площадь и помост, на котором сидели судьи и судили народ.
Мимо юношей прямо по центру дороги проехала кавалькада всадников, колесницы сопровождения царевича. Ионафан сразу узнал авессалома. Он сказал:
— Посмотри на этого братоубийцу. Прятался как крыса под юбкой у деда, а теперь разъезжает по дороге как наследник престола.
— А он есть наследник, — резюмировал Ахимаац, — пошли. Не стоит гневить будущего царя.
— Чтобы им стать надо сначала дожить до этого события, — проворчал Ионафан, — Теперь следующий царский сын завистник это Адония. Недавно отметил свое двадцатилетие. И он всего на год моложе Авессалома.
— Не думаю, что Адония решится на такое, — заметил Ахимаац, — Амнон был наглецом и гордым воином. Но никто не мог сказать, что он был тупицей или трусом. А вот Авессалом просто завистник и при этом коварный интриган. Он конечно не трус, но убил он Амнона лишь в пьяном состоянии и при помощи своих оруженосцев.
— Ты хочешь сказать, что Адония трусоват, — проговорил задумчиво Ионафан, — На горе Гове в Макаце он бился насмерть и от смерти его спас Элханан бен Яир, теперь он везде сопровождает царевича. Нет я бы не стал столь легко думать об Адонии, он еще себя покажет.
Так разговаривая, они вышли на площадь. Там они увидели целое столпотворение. Авессалом ходил один в простой тунике среди толпы. Он что-то говорил людям с грустным видом. С некоторыми он обнимался.
Подошел судья Яир.
— Наш царевич сходит с ума, — раздраженно сказал он, — Обнимается со всеми людьми, что пришли за судом царя.
— Зачем, — удивился Ионафан.
— Хочет себя выделить, — ответил Яир, — Болтает о том, что судить царь не может, а вот у него для всех есть время.
— Глупости, — сказал Ахимаац, — Чего он добивается.
Они подошли ближе, наблюдая за Авессаломом.
— Вот ты, ты пришел, откуда? — спрашивал он.
— Я пришел из Бехани. Я из племени иудеев. А кто ты?
— Это Авессалом, сын царя, — торжественно говорил его сопровождающий.
Он упал ниц перед будущим царем и целовал его ноги. Но Авессалом остановил его и подняв обнял и поцеловал его.
— А зачем ты пришел в Иерусалим? — спрашивал будущий царь.
— У меня дело, которое я хочу представить царю, твоему отцу, нашему судье.
— Какое дело?
— Мой отец умер и оставил нам, своим сыновьям, земли. Еще до смерти он говорил нам, что мы должны разделить все на три равные доли. Хотя есть земли плодородные и не очень. Должны ли мы делить эти земли по площади или по их значению?
— Это интересный случай, — замечал Авессалом, — к несчастью, царь не сможет тебя принять.
— А почему?
— Он слишком занят делами царства.
— Но какие же такие дела царства, если он не может заняться делами своих подданных?
— Ах, если бы я только был судьей в этой стране, я бы разобрался с каждым, кто обратился ко мне с жалобой, требующей моего правосудия!
Каждый делал из этого вывод, что либо царство остается без судьи, либо правосудие хромает.
— Когда же Авессалом станет царем? — спрашивали люди двенадцати племен.
Эфраим и Иоав знали об этих интригах, но не осмеливались потревожить Давида. Жены царя также боялись его беспокоить: он ничего не хотел слышать.