— Об этом и речи не может быть! — воскликнул Иоав.
— Не ходи. Если мы побежим, никто не обратит на это внимания, и, даже если погибнет половина из нас, этого никто не заметит, а ты сто́ишь десяти тысяч таких, как мы. Лучше, чтобы ты помогал нам из города, — поддержал его Авишай?
Давид привел свои аргументы, хотя и чувствовал их правоту. Он был слишком стар, чтобы участвовать в сражениях.
— Значит он в Маханаиме, — задумчиво произнес Авессалом, — Галаад и все восточное побережье за старика. Ну, здесь все понятно. Манасия никогда не умел делать правильный выбор, живущие так далеко они ничего не знают. Поэтому они выбрали моего отца как когда-то выбрали царем Иш-Бошета.
— Да мой господин, — подтвердил Амессай, — Но этих сил мало. Плохо то, что иудеи все бегут к вашему отцу. Я предлагаю ударить, пока он сидит в Маханаиме. Потом он наберет такую силу, что его будет не одолеть.
Авессалом посмотрел на своих советников. Даже сирийцы были молчаливы. Все понимали, что настал час решающей схватки. Нападать внезапно всем нравится, а вот биться с грозным Давидом в честном бою многие опасались.
Начались предложения подождать союзников либо пойти на север и собрать побольше войск. Было предложение обождать до следующего года и собрать больше сил.
— Я не могу столько ждать, — жестко произнес Авессалом, — Я хочу полной победы сейчас. Союзников нет. Ну и ладно. Эта победа будет моим триумфом. Готовьте войско, мы выступаем через три дня.
Перед полуднем четвертого дня лазутчики донесли, что Авессалом, Амессай и их отряды уже прибыли в Галаад и находятся в часе ходьбы. И что Авессалом поклялся стереть с лица земли Маханаим за то, что они приняли его отца. Население относилось к нему далеко не так благосклонно, как на юге: они не знали этого царевича и считали его нечестивцем.
— Ради меня не убивайте Авессало́ма, — попросил Давид Иоава, Авишая и Иттая. — Вы узнаете его по шевелюре.
Трое стояли в престольном зале. Военачальники Ишби-Бенов, Итма и Реи. Аталия давала им последние напутствия. Она говорила:
— Ведите наше храброе воинство на помощь Авессалому и разгромите тех жалких трусов, что еще поддерживают Давида.
Трое поклонились.
Реи ничего не сказал. Он задумался над тем, зачем он постоянно рискует жизнью. Ради чего? Ради царства, в котором его народ на положении рабов. Его отец поклялся быть вассалом и платить дань. И это в то время когда все народы нарушили свои клятвы, он держится возле Ахишей.
Все ради чести и достоинства. Но кому она нужна эта честь. Его народ имеет полное право управлять собой. Власть не нужна его племени. Все больше Реи осознавал, что его путь подданного Гезера должен закончиться.
Далида и царь Ахиш стояли на площадке башни и смотрели, как их войско уходит на восток. Сообщений от Авессалома они так и не получили. Случайно услышав о перевороте в Иерусалиме, Далида заподозрила коварную руку Давида и отправила войско в поход.
Ахиш достиг уже двадцати лет и начал лично управлять царством. Часто он сталкивался с могучей Далидой. Далида не признавала его право на правление и всячески мешала его попыткам присвоить право монарха на единоличное правление.
— Не стоило посылать войско в слепую, — произнес Ахиш, — Вы с Аталией такие наивные. Неужели не понятно, что вы уже опоздали.
— Куда опоздали, — не поняла Далида, — Все идет по плану. Связь потеряна, но войско уже в пути.
— Шпионы Давида сделали свое дело, и мы не получили писем от Авессалома. Мы не знаем, что там происходит. Возможно, царем стало вновь Давид. А это означает нападение на Израиль, и ответ будет жестким.
Далида смотрела на уходящее войско и думала. Затем рассмеялась и произнесла:
— Хорошо. Пусть это дело рук шпиков. Но моё войско наступает, и ничто не сможет остановить их. Даже если они не поспеют на помощь Авессалому, они захватят столицу. А там уже ты сам можешь предъявить свои права на престол. Ты же наследник Ахиша.
Далида ушла. Ахиш еще долго стоял и смотрел на восток. У него было очень плохое предчувствие. Если они проиграют в этот раз, то Гат станет полностью подчиненным Израилю.
Тысяченачальники сидели в шатре военачальника Голиафа. Они получили сообщение из Израиля и остановились на границе. Тысяченачальник говорил: