На следующий день ранним утром, закутанный в одежды женский силуэт, решительным шагом шла по холодным коридорам дворца Саула.
Женщина нерешительно застыла возле комнаты Давида. Заслышав шаги, Эфраим побежал узнать, по какому поводу пришли гости в траурный час.
— Он с Мааной, — сказал он, пытаясь встать перед женщиной.
— В такой час… — удивилась женщина, подернув плечами, оттолкнула руки, но, прежде чем войти, она повернулась к Эфраиму и добавила: — Подготовь нам три чашки с горячим молоком.
В комнате было темно и лишь в углу угадывались две тени. Порыв ветра всколыхнул неясные тени, послышалось шевеление.
— Авигея, — сказала Маана несчастным голосом, — оставь нас с нашим горем. Мы должны оплакать сына.
— Горе не накормит людей, — ответила Авигея, это была она.
Давид с трудом сел, прищурил глаза, помассировал руки, потом колени, поднял руки к лицу, потом откашлялся, но ничего не сказал; только повернул к Авигее лицо.
— Израиль лишился царя, — сказала она холодно. Маана помогла Давиду встать. Минуту он постоял согнувшись, стараясь сохранить равновесие, поискал свои сандалии, позвал Эфраима и пошел умываться.
Маана и Авигея остались одни.
— Ты тоже потеряла сына, — наконец сказала Маана, — Но ты не показывала нам свое горе, ты сильная.
— У тебя осталась Фамарь, — сказала Авигея, — живи. Если Давид потеряет власть, то мы окажемся на улице. За пределами дворца ты просто одинокая женщина без средств к существованию. Кроме того, у тебя есть дочь. Нужна ли она будет своему мужу без своего громкого имени. Нужно вернуть Давиду его силу. Для его же блага. Ну и для нашего тоже.
И, помедлив, она добавила:
— И для нашего народа. Столько молодых людей сложило голову за последнее время…
Маана встала, оправила платье, провела рукой по волосам, привела в порядок постель и села.
— Такое большое испытание… — прошептала она.
— Это испытание было бы еще ужаснее, если бы твой сын Авессалом убил своим мечом Давида, Маана.
Та вскрикнула и принялась плакать.
— Не время плакать, Маана, — прервала ее Авигея. — Нам нужно торопиться. Время идет, увеличивая опасность.
— Что же мне сделать?
— Давиду нужно действовать. Собрать его войско. И идти на Иерусалим.
Вернулся Давид, уже довольно бодрый.
— Холодно здесь, а я и не замечал, — сказал он, садясь. Потом он посмотрел на Авигею: — Да, Израиль остался без царя.
— Позволишь ли ты пасть такому царству? — сказала она.
— Всю мою жизнь я создавал это царство… — повторил он надломленным голосом.
— Авигея права, — сказала Маана.
— Твои люди думают, что ты отречешься от царства, — снова начала Авигея. — Если ты не станешь реагировать быстро и энергично, то неважно, кто следующий поднимет востание.
Эфраим вернулся с тремя чашками молока и маленькими хлебцами на подносе. Он склонился к Давиду, который схватил свою и стал пить маленькими глотками.
— Хорошо, — сказал он, когда выпил все свое молоко и съел весь свой хлеб.
Он встал, пригладил бороду и провел рукой по волосам, встряхнул платье и надел плащ с помощью Мааны.
— Ты — хороший советчик, Авигея, — сказал он, прежде чем выйти за дверь.
Он застал Иоава внизу у лестницы. Два человека встали друг напротив друга. Давид сказал ему:
— Ты еще не уехал?
— Я ожидал когда царь преодолеет свое горе и станет действовать разумно, — сказал Иоав.
— Царь может похоронить сына, — ответил Давид. — Отец — никогда. Где твой брат и Иттай?
— Они хоронят мертвых и считают убитых врагов.
— Это были не враги, Иоав, — печально сказал Давид. — Это большая беда, что они стали нам врагами.
Через несколько дней царский двор переместился в предместье. Здесь дышалось свободнее, потому что больше не было врагов, но каждый был в ожидании: кто займет престол? Оставил ли Бог Давида или нет? Другие города оказались не в лучшем положении: когда вести о смерти Авессалома пришли туда, женщины били себя по лицу, а мужчины в грудь.
— Но Авессалом, что с ним стало? — спрашивали люди воинов, которые сражались на его стороне, когда те вернулись в Иерусалим и ближние города.
— Он погиб в первый вечер.
— А Амессай?
— Он убежал.
Когда Цадок и Авиафар получили послания от Давида, они воздели руки к небу. Царь просил «Поговорите с иудейскими старейшинами и скажите им: Почему вы медлите и не возвращаете царя домой? Царь уже знает, о чём говорит весь Израиль. Вы мои братья, моя плоть и кровь. Почему вы медлите и не возвращаете царя?» Давид подумал говорить от имени Самуила, но большинство старейшин, которые знали Великого ясновидящего, умерли, а что касается других, то лучше не пробуждать старые воспоминания.