Дэлум пристально посмотрел на Карсу:
— Изгнали? Да, думаю, ты прав, предводитель. Читай дальше — давай услышим его оправдание и сами затем рассудим.
Пожав плечами, Карса вновь вгляделся в иероглифы на скальной стене:
— «Чтоб выжить, мы должны забыть. Так нам сказал Икарий. Всё то, к чему мы пришли, всё то, что размягчило нас. Всё это следует оставить. Мы должны разобрать свои…» Этого слова я не знаю. «…и разбить всякий камень, чтоб не осталось и следа того, чем мы были. Мы должны сжечь свои…» И этого слова не знаю. «…чтобы остался лишь пепел. Мы должны забыть свою историю, вернуться лишь к самым древним нашим сказаниям. К легендам, повествующим, как мы жили в простоте. В лесах. Охотились, ловили рыбу в реках, растили коней. Когда законы наши были законами набегов и поединков, а единственной мерой всему был взмах меча. К сказаниям, что говорят о распрях, убийствах и изнасилованиях. Мы должны вернуться к тем ужасным временам. Чтоб разделить линии своей крови, сплести из них иные, меньшие сети родства. Новые нити пусть родятся лишь от насилия, ибо лишь так они останутся редкостью и случайностью. Чтоб очистить свою кровь, мы должны забыть всё о том, чем стали, но заново найти всё то, чем когда-то были…»
— Здесь, ниже, — проговорил, присев на корточки, Дэлум. — Я узнаю эти слова. Читай здесь, Карса Орлонг.
— Темно, Дэлум Торд, но я попытаюсь. Ага, да. Это… имена. «И этим новым племенам я дал имена, какие отец мой дал своим сыновьям». И список: «Барид, Санид, Фалид, Урад, Гэлад, Манид, Ратид и Ланид. Таковы и будут новые племена…» Слишком темно, чтоб читать дальше, Дэлум Торд, да и я и не хочу, — добавил он, почувствовав внезапный холодок. — Мысли эти ужалены пауком. Ложь, сплетённая лихорадкой.
— Но фалидов и ланидов…
Карса выпрямился:
— Больше не существует, Дэлум Торд.
— А имя Икария сохранилось в наших…
— Довольно! — рявкнул Карса. — Нет в этих словах никакого смысла!
— Как скажешь, Карса Орлонг.
Из сумрака показался Клык, теперь оба теблора разглядели в стене тёмную расселину.
Дэлум кивком указал в ту сторону:
— Там лежит тело резчика.
— Туда он, видно, и заполз, чтоб умереть, — презрительно ухмыльнулся Карса. — Вернёмся к Байроту. Здесь можно укрыть коней. Сами будем спать снаружи.
Оба воина повернулись и пошли к выходу из пещеры. Позади них Клык на миг задержался у пирамидки из камней. Солнце ушло с дальней стены, и пещеру окутали тени. Во мраке глаза пса блеснули.
Две ночи спустя воины сидели на конях и смотрели вниз, на долину сунидов. Увлечь за собой преследователей-ратидов не удалось, поскольку две последние деревни, которые встретились на пути уридов, оказались давно заброшены. Соседние тропы заросли, а дожди смыли угли очагов, так что остались лишь чёрные с багровой каймой пятна на земле.
А теперь по всей длине и ширине сунидской долины — ни огонька.
— Сбежали, — пробормотал Байрот.
— Но, — отозвался Дэлум, — не от нас, если окажется, что сунидские деревни такие же, как ратидские. Это давний исход.
Байрот проворчал:
— Куда же они ушли?
Пожав плечами, Карса ответил:
— Есть другие сунидские долины, к северу от этой. Дюжина, если не больше. И ещё несколько к югу. Может, случился раскол. Нам до этого мало дела, кроме того, что трофеев мы теперь не соберём до самого Серебряного озера.
Байрот повёл плечами:
— Предводитель, когда доберёмся до Серебряного озера, совершим набег под колесом или под солнцем? Раз эта долина пуста, можем разбить лагерь на ночь. Тропы здесь нам незнакомы, потому в темноте двигаться будем медленно.
— Верно говоришь, Байрот Гилд. Набег совершим при свете дня. Давайте же тогда спустимся в долину и подыщем себе место для ночлега.
Колесо звёзд повернулось на четверть круга, прежде чем воины-уриды добрались до дна долины и нашли подходящее место для лагеря. С помощью псов Дэлум добыл за время спуска полдюжины скальных зайцев, которых теперь свежевал и потрошил, пока Байрот разводил небольшой костёр.
Карса позаботился о конях, а затем присоединился к спутникам возле огня. В тишине они ждали, пока мясо прожарится. Сладковатый запах и шипение жира казались до странности непривычными после стольких трапез, когда еду приходилось есть сырой. Карса почувствовал, как по мышцам разливается вялость, и лишь тогда понял, как же устал.