— Карса Орлонг, я и не сравниваю. Нижеземцы — создания глупые, а теблоры — нет. Нижеземцы — дети и потому склонны к самообману. Отчего бы им не поклоняться демонице? Скажи, ты сам почуял живое присутствие в чарах, которыми они ударили тебя?
Карса задумался:
— Да… было что-то. Будто царапалось, шипело, плевалось. Я его отбросил, и оно сбежало. Так что это была не сила самой демоницы.
— Верно, она ведь уже ушла. Может, они поклонялись камню, которым её придавили — на нём тоже были чары.
— Но не живые чары, Байрот Гилд. Не понимаю, к чему ты клонишь, и я уже устал от бессмысленных слов.
— Я думаю, — настаивал Байрот, — что кости на Перевале принадлежат народу, который пленил демоницу. И это меня тревожит, Карса Орлонг, ибо кости эти очень похожи на нижеземские — потолще, конечно, но всё равно детские. Может статься, что нижеземцы в родстве с этим древним народом.
— Что с того? — Карса поднялся. — Не желаю больше слушать. Сейчас нам следует отдохнуть и приготовить оружие. Завтра будем убивать детей.
Предводитель направился к коням под деревьями. Рядом, среди собак, сидел Дэлум, по-прежнему с трёхногой самкой на руках. Одной рукой теблор бездумно поглаживал её по голове. Карса ещё некоторое время пристально смотрел на Дэлума, затем отвернулся и принялся готовить себе спальное место.
Звёздное колесо медленно проворачивалось на небе, единственным звуком вокруг оставался несмолкаемый плеск реки. Среди ночи ветер переменился, принёс запах дыма и скота, и один раз послышалось, будто вдали лает собака. Карса без сна лежал на мягком мху и молился Уругалу, чтобы только ветер вновь не переменился на рассвете. На нижеземских фермах всегда были собаки — их держали для тех же целей, для которых теблоры разводили своих псов. Острый слух и тонкий нюх позволят вовремя узнать о приближении чужаков. Правда, эти собаки, наверное, нижеземской породы — куда меньше теблорских. Клык со своей стаей быстро с ними разберётся. И атака будет внезапной… если только ветер не переменится.
Предводитель услышал, как Байрот поднялся и подошёл к тому месту, где спала свора.
Карса покосился туда и увидел, что Байрот присел рядом с Дэлумом. Псы вопросительно подняли головы и теперь смотрели, как Байрот гладит лицо Дэлума.
Карса не сразу понял, чему стал свидетелем. Байрот наносил на лицо Дэлуму боевую раскраску — чёрно-бело-серую, в цветах племени уридов. Так украшали себя лишь те воины, что осознанно ехали искать смерти в бою: знак того, что мечи их уже не вернутся в ножны. Но по традиции, обряд этот проводили стареющие воины, решив отправиться в последний набег, чтобы не умирать спиной на соломе. Карса встал.
Если Байрот и услышал шаги предводителя, то не подал виду. По широкому, грубому лицу воина текли слёзы, а Дэлум лежал совершенно неподвижно и смотрел в небо, не мигая, широко распахнутыми глазами.
— Он не понимает, — проворчал Карса, — но понимаю я. Байрот Гилд, ты бесчестишь всех воинов-уридов, которые носили прежде эту раскраску.
— Разве? Карса Орлонг, когда воин состарился, когда выезжает на последнюю битву — нет ничего славного в этом, ничего славного в боевой раскраске. Ты слеп, если думаешь иначе. Краска ничего не скрывает — отчаяние горит в его глазах. Ибо он пришёл к концу жизни и обнаружил, что жизнь эта была бессмысленна. Именно это понимание гонит их прочь из деревни, гонит на поиски быстрой смерти. — Байрот закончил наносить чёрную краску и перешёл к белой, размазал её тремя пальцами по широкому лбу Дэлума. — Взгляни в глаза нашего друга, Карса Орлонг. Всмотрись.
— Ничего не вижу, — пробормотал Карса, которого глубоко потрясли слова Байрота.
— Как и Дэлум, предводитель. Он вглядывается в… ничто. Но, в отличие от тебя, он не отворачивается. Смотрит со всем вниманием. Видит и ужасается.
— Ты бредишь, Байрот Гилд.
— Нет. Мы с тобой — теблоры. Мы — воины. Мы не можем дать Дэлуму утешение, и потому он пришёл за ним к этой собаке, самке с горечью в глазах. Ибо теперь он ищет утешения. И только его. Почему я дарую ему боевую раскраску? Он умрёт сегодня, Карса Орлонг, и, быть может, такого утешения хватит Дэлуму Торду. Молю Уругала, чтобы хватило.
Карса поднял глаза к небу:
— Поворот колеса почти завершился. Пора готовиться.
— Я почти закончил, предводитель.
Кони задрожали, когда Карса начал втирать кровь-масло в лезвие своего деревянного меча. Псы вскочили на ноги, принялись беспокойно расхаживать туда-сюда. Байрот закончил красить лицо Дэлуму и взялся за свой клинок. Трёхногая самка попыталась спрыгнуть с рук Дэлума, но тот лишь крепче прижал её к груди. Только тихий рык Клыка заставил его заскулить и выпустить собаку.