Чтобы приготовить меня к этому мигу.
Что ж, отец, я уже вижу в твоих глазах удовлетворённый блеск. Но вот что я тебе скажу: лишь раны ты нанёс своему сыну. А ран у меня и так достаточно.
Уругал с ним. Все Семеро — с ним. Их могущество защитит его от всего, что грозит теблорскому духу. Однажды Карса вернётся к своему народу и уничтожит прежние обычаи. Объединит теблоров, и они пойдут за ним… в нижние земли.
И до того дня всё, что было прежде, — всё, что терзает его ныне, — лишь подготовка. Он станет оружием возмездия, и теперь сам враг закаляет его.
Видно, слепотой прокляты обе стороны. Так явлена будет истинность моих слов.
Такие мысли ворочались в голове Карсы, прежде чем сознание вновь покинуло теблора.
Он очнулся, заслышав возбуждённые голоса. Стояли сумерки, в воздухе разлились запахи лошадей, пыли и перчёной еды. Дно фургона под теблором больше не двигалось. Теперь он расслышал неразборчивое многоголосье, звуки множества людей и занятий на фоне плеска реки.
— Ага, снова очнулся, — отметил Торвальд Ном.
Карса открыл глаза, но не шевелился.
— Это Кульвернова Переправа, — не смутившись, продолжил даруджиец, — и последние вести с юга подняли здесь настоящую бурю. Ну, ладно, маленькую бурю, учитывая размер этого загаженного городишка. Тут поселились отбросы среди натиев, а это уже о многом говорит. А вот малазанская рота в большом возбуждении. Понимаешь, Крепь только что пала. Большая битва, много чародейства, и Лунное Семя отступило — направилось, скорее всего, к Даруджистану. Возьми меня Беру, хотел бы я сейчас оказаться там, увидеть, как оно плывёт по-над озером — наверняка великолепное зрелище. А малазанцы, разумеется, хотели бы принять участие в битве. Идиоты, ничего не скажешь, — типичные солдаты…
— А почему бы и нет? — вдруг вклинился голос Осколка, и фургон качнулся, когда сержант забрался внутрь. — Ашокский полк заслуживает большего, чем торчать тут да вылавливать разбойников и работорговцев.
— Ашокский полк — это вы все, я так понимаю? — уточнил Торвальд.
— Ага. Треклятые ветераны — все до одного.
— Так почему же вы тогда не на юге, капрал?
Осколок состроил кислую мину, затем отвернулся и прищурился.
— Не доверяет она нам, вот почему, — проворчал он. — Мы все из Семи Городов, и эта сучка нам не доверяет.
— Прошу прощения, — не унимался Торвальд, — но если она — а под «ней» вы, я полагаю, имели в виду свою Императрицу — вам не доверяет, почему же отправляет на родину? Ведь Семь Городов вроде бы на грани восстания? Если вы можете переметнуться, не лучше ли было бы оставить вас в Генабакисе?
Осколок недовольно уставился на Торвальда Нома:
— А с чего бы мне вообще с тобой болтать, ворюга? Да ты, может, один из её шпионов. Треклятый Коготь, например!
— Если так, капрал, то вы не слишком-то нежно со мной обошлись. Эту деталь я не забуду упомянуть в своём докладе — в секретном, который я вот сейчас пишу. Осколок, правильно? В смысле «кусочек битого стекла», верно? И ты только что назвал Императрицу сучкой…
— Заткнись, — прорычал малазанец.
— Я лишь прояснил очевидное, капрал.
— Это ты так думаешь! — криво ухмыльнулся Осколок. Он спрыгнул вниз и пропал из поля зрения.
Долгое время Торвальд Ном молчал, а затем сказал:
— Карса Орлонг, ты хоть примерно понимаешь, что этот человек имел в виду последним своим замечанием?
Карса заговорил очень тихо:
— Торвальд Ном, слушай внимательно. Воин, которого я вёл, Дэлум Торд, получил удар в голову. Череп у него раскололся, вытекла кровь мыслей. Его разум не сумел вернуться обратно. И воин стал беспомощным, безвредным. Меня тоже ударили по голове. Череп мой треснул и вытекла кровь мыслей…
— Да ладно, только немного слюней…
— Тихо! Слушай. И отвечай потом шёпотом. Теперь я очнулся, дважды, и ты увидел…
Торвальд перебил его тихим шёпотом:
— Что разум твой заблудился в пути или что-то в этом роде. Это я увидел? Ты бормочешь бессмысленные слова, поёшь детские песенки и всякое такое. Ладно, хорошо. Я тебе подыграю, но с одним условием.
— Каким условием?
— Когда сумеешь сбежать, ты освободишь и меня тоже. Мелочь, как тебе может показаться, но уверяю тебя…
— Хорошо. Я, Карса Орлонг из племени уридов, даю слово.
— Отлично. Мне нравится такая ритуальная клятва. Звучит так, будто дана всерьёз.