— Зачем? куда? — волновалась Анна.
Зинаида сидела на возу безмолвно. Дмитрий стоял столбом, ожидая, что за него все сделают другие. Крюков за руку тащил Константина от берега, шептал:
— Знаю, что делаю! Есть лодка! — и подмигнул.
— Так точно! — слащаво добавил Кузин. — Только надо незаметно, а то налезут! Айда к пароходу!
Заскрипела телега по песчаному берегу. В большой дощаник влезали, толкаясь, бросая туда узлы и чемоданы, вспотевшие, охрипшие люди с красными от злобы и толкотни лицами, растерянные, перепуганные, обезумевшие. Радовались, что черновская телега сдуру потащилась куда-то в другое место.
Мерно и густо громыхали большевистские пушки.
К восьми часам артиллерийский обстрел внезапно прекратился, но тотчас же началась пулеметная трескотня: по временам она умолкала, но потом возобновлялась с еще большей силой.
Находившиеся вблизи караулки казармы оказались пустыми, и туда спешили соседские бабы и подростки за поживой: тащили вязанки листового табаку, конскую сбрую и всякий хлам.
Мимо караулки промчался выпущенный из конюшни серый в яблоках великолепный кровный жеребец.
Замолк пулеметный треск. Через несколько минут совсем близко послышалась беспорядочная ружейная пальба.
— Чего сидите? — крикнула одна из баб караульным, по-прежнему сидевшим на бревнах. — Красные перешли уже через речку, в город ворвались. Вот тут недалеко стреляют.
Двое караульных еще раньше ушли домой, обещав через полчаса вернуться, но так и не вернулись. Новая смена тоже не явилась.
Решили оставить амбар без караула и разойтись по домам.
С тяжелым чувством брел Кронид домой.
Когда, миновав пустыри и буераки, вошел в город, ружейная пальба послышалась ближе, словно за углом стреляли. На улице, кучками стоя у ворот, глазели обитатели окраины — бабы, дети, подростки.
Кронид повернул к Волге, чтобы сразу выйти на Венец. Стрельба то учащалась, то замирала, но заметно становилась слабее. Вслед за ним, обгоняя его, бежали один за другим к спуску солдаты белой армии. Хотел спросить их, но они бежали по другой стороне улицы, кто с ружьем, кто без ружья. Солнце начинало припекать. По лицам их струился пот, смешанный с грязью.
Крониду все еще не верилось, что белые разбиты: если бой продолжается, то, может быть, еще и отбросят красных?
Как раз мимо Кронида, задев его плечом, пробежал по тротуару молодой, безусый солдат в немецкой черной каске. Он тяжело дышал, отирая грязный пот, струившийся по его желто-смуглому, запыленному лицу, и держа ружье в опущенной руке.
— Ну, как дела? — крикнул ему вдогонку Кронид.
Солдат на момент остановился, обернувшись на голос, не сразу понял, перевел дух.
И вдруг радостно, устало улыбнувшись, крикнул:
— Кронид!
— Коля!
Это был сын Варвары.
— Куда бежишь?
— За Волгу! Дела на Конной! Понял? Нас вздули, но мы еще придем! Прощай! Каждая минута дорога. Кланяйся маме!
Коля побежал вперед, на глазах у Кронида перемахнул через забор и исчез в чьем-то саду, мелькая между деревьями, прямиком спускаясь под откос.
Кронид посмотрел ему вслед и тяжело вздохнул.
«Пропадет мальчишка! — думал он, шагая по тротуару. — Нет, уж, пожалуй, не вернетесь!.. Эх! дернула Кольку нелегкая к чехам пристать! На Конной!.. Значит уже в городе бой. Отстреливаются кое-как, задерживают красных, чтобы дать своим возможность убраться ва Волгу».
Перестрелка угасала с каждой минутой и наконец совсем замерла.
Когда Кронид вышел на обрыв Старого Венца, глазам его предстала такая картина: глубоко внизу, под горой, от пристани отчалил «Меркурий», черневший наполнявшими его солдатами разбитой армии. Пароход медленно повернул против течения и вскоре бросил якорь у заволжского берега.
«Не поспел Колька!» — вздохнул Кронид, садясь на скамью.
Вслед за пароходом барахтались несколько лодок, которые сверху казались горстью брошенных в воду мошек.
Под откосом, в садах, слышались одиночные ружейные выстрелы: красные преследовали бегущих.
Через мост уходил последний поезд отступающих. Опять загромыхали пушки: должно быть, обстреливали поезд, а с моста отвечали ружейным огнем. Поезд шел быстро и, пройдя мост, остановился. С парохода черной ниткой ползли солдаты, как муравьи.
В воздухе раздался такой густой и мощный удар, словно выстрелило одновременно несколько пушек, — и последний пролет моста за Волгой опустился одним концом в воду: белые взорвали мост.
Над городом прямым столбом, все более сгущаясь, поднимался дым. Кронид оглянулся, горел опустевший дом Черновых, бывшая охранка белых. Никто не тушил пожара. День на редкость тихий, безветренный. Пламя вздымалось ровным, спокойным костром.
На углу Венца два человека в шлемах с красной звездой держали кого-то под руки, повалили на землю. Раздался выстрел.
Кронид задрожал. Оглянулся по сторонам: ближе всего был дом Карла Карлыча. Кронид, прячась за изгородью, прокрался к дому. Парадные двери стояли раскрытыми. Вскочил в прихожую и запер дверь за собой. Одно окно было раскрыто. Он подошел закрыть его. Кронид захлопнул окно и обошел квартиру: она была брошена на произвол судьбы, на полу валялись обрывки газет, стояли пустые корзины, раскрытые шкафы. Карл Карлыч успел скрыться.
Неожиданно в дверь кто-то бухнул гулким, тупым ударом. Потом еще… и опять.
Вдруг весь страх почему-то прошел у Кронида. Даже стыдно стало за недавний припадок трусости.
«Смерть?» — вслух спросил он себя, Потом медленно подошел к запертой им самим двери.
— Кто там? — глухо спросил он.
— Отпирай! — раздалось сразу несколько голосов.
Молча отодвинул засов и настежь открыл створчатую дверь. У крыльца стояло четверо солдат в шлемах с красной звездой, с ружьями в руках. Пятый был без оружия, но лицо его поразило Кронида напряженностью выражения. Бледное, худое, давно не бритое, в густой золотой щетине, оно казалось каменно-неподвижным и только глаза были раскаленные и решительные.
— Здесь живут белые офицеры! — утвердительно, словно отрубая слова, сказал он.
— Жили. Теперь нет никого.
— А ты кто? Документы.
— Документов со мной нет.
— Да чего слушать буржуя? — закричали солдаты. — Он это, сукин сын, провокатор, изменник! — кричали солдаты. — Из-за него, мерзавца, сколько погибло рабочих!.. полны овраги расстрелянных!
Человек без оружия поднял руку:
— В расход!
По Венцу шагом проехал эскадрон конницы на высоких лошадях с новой сбруей, с красными повязками на рукавах и с алыми звездами на остроконечных желтых шлемах.
По опустевшей, безлюдной улице гулко звякали блестящие подковы лошадиных копыт.
Дом Черновых пылал среди неестественной тишины, объявшей красивый город на вершине горы, отражавшейся в зеркальной реке.
Когда Колька добежал до берега, пароход был уже на той стороне. Обливаясь потом и тяжело дыша, он остановился у широких мостков пароходной конторки «Меркурия». В садах раздавались ружейные выстрелы. Все лодки были уже на другой стороне. Вдруг он услыхал под мостом спорящие голоса, показавшиеся ему знакомыми.
— Машинист сбежал. Правьте сами, как-нибудь доедете, — говорил слащавый голос.
— Да не умеем мы! Не доедем, — разом закричали два голоса.
— Тише! — послышался голос, несомненно Крюкова. — Промедление смерти подобно. Ведь каждую минуту влопаться можно. Я тоже не умею, и нельзя мне. Кузин, растолкуй им, как ее в ход пустить…
Послышались женские всхлипывания:
— Господи, что же это будет!
— Лучше бы на простой лодке.
Колька бросился вниз, спустился под мостки и наткнулся на всю компанию: Дмитрий, Константин и Мельников с плачущими женами и детьми сидели в моторной лодке. Кузин и Крюков стояли под кручей, у самой воды.
Внезапное появление солдата с ружьем заставило женщин вскрикнуть.
— Я это, я! — отирая пот с грязных щек, крикнул он. — Едем! Я умею править.
Колька, не расставаясь с ружьем, вскочил в лодку.
— Теперича — лодка, значит, ваша, — сказал Кузин.