Улицы этого города тёмные, узкие и извилистые, и очень во многих местах мрачные дома опасно наклоняются, чтобы перекрыть одинокие тропинки, и доводят некоторые закрытые мансардные окна до страшной близости к скользкой брусчатке. Дома все шатаются; серые, покрытые коркой из лишайника кирпичи подозрительно смотрят сквозь оконные рамы из свинца. Странные голоса, не свойственные ветру, бормочут в переулках. Слифу не нравилось, как были расположены эти дома, из-за них улицы выглядели запутанными. Иногда тенистые переулки вели в широкие дворы под открытым небом, где потрескавшиеся плиты до сих пор несли на своей поверхности злобные астрологические символы и имена многих, пользующихся дурной славой демонов, а также имена некоторых менее известных, но бесконечно более страшных сущностей. Но Слиф тоже не хотел задерживаться в этих тёмных подозрительных дворах, потому что пугающие окна, смотрящие на них, были распахнуты, и к ним были прикреплены верёвочные лестницы. Наконец, он натолкнулся на маленькие железные ворота, которые явно были сделаны тем же мастером, что изготовил ворота из бронзы за пределами равнины; но Слиф не стал подходить к воротам слишком близко, видя, что здесь глаза змей сделаны более умело. Также Слиф не хотел беспокоить Стража, сидящего с другой стороны от малых ворот. Этот угрожающий персонаж сидел на корточках спиной к Слифу, выполняя особые ужасные ритуалы своим посохом.
Поверх головы стража и чуть выше части тела, которая служила ему плечом, Слиф видел широкую, мощёную аллею, освещённую греховными красными огнями храмов, возвышавшихся по обе стороны. Это были храмы, посвящённые всем недостойным богам, которых люди отрицают, глупо полагая, что поклонение для богов в Ультаре может иметь какое-либо значение. У местных жителей есть странные легенды о запрещённых идолах, которым приносят жертвы без какого-либо соблюдения правильного времени, не обращая внимания в каком созвездии находится Луна. Эти боги жаждут иной плоти, не козлиной. На этой улице за воротами также стоял низкий, ужасный дом без окон. Слиф впервые заметил его, когда низкорослый смуглый мужчина с мечом, покрытым драгоценными камнями, крадущейся, скользящей походкой вышел из двери этого дома и направился на Пантеон-стрит по какому-то делу, для которого темнота и драгоценности имели важное значение.
Через несколько минут появилась вторая фигура из того же низкого, ужасного дома... та злобная старуха в чёрном с её жутким мешком. Казалось, что у неё появились срочные дела, она бросилась к железным воротам и оттолкнула чудовищного Стража; тому пришлось удалиться, упираясь и рыча, в трещину, лежащую в основании ониксовой стены. Затем она прошла через ворота и направилась в узкую аллею. Но когда Слиф повернулся, чтобы выйти на широкую улицу с храмовыми огнями, он обнаружил, что огромное туловище Стража уже вернулось обратно на своё место напротив закрытых ворот. И опасаясь, что он никогда не сможет найти обратный путь через эти извилистые переулки, боясь того, что может случиться, если он этого не сделает, Слиф поспешил назад в том направлении, которое ему меньше всего нравилось, но инстинкт подсказывал Слифу, что нужно следовать за ведьмой.
И как только аллеи начали играть странные трюки с его здравомыслием, Слиф заметил, что смутная фигура старухи только что скользнула за угол, а тот бесформенный чёрный мешок ковылял за ней по пятам. Но когда Слиф поспешил туда, где он видел старуху, она уже исчезла. Затем в верхней комнате одного дома зажглась свеча, чьё-то лицо прижалось к оконному стеклу, и где-то позади Слифа дверь, чьи петли были в плачевном состоянии, медленно открылась...
А в большом дворе, где чувствительные дома в безумстве испуганно отклонились от чего-то ужасного, и странные, мерцающие тени шуршали своими чёрными крыльями в свете той адской звезды, и садились на башню без окон, хихикая и свесив вялые щупальца, Слиф обнаружил старуху. Она стояла на пятой ступеньке древнего помоста, весь он был украшен ужасными, тайными именами Азатота, выложенными крошечными изумрудами. Ведьма склонилась над богохульным, покрытом лишаем алтарём, она тихо напевала и чертила какие-то странные узоры во внутренностях ребёнка. Нечто, что старуха прочла в кровавых линиях, казалось, понравилось ей, и она трижды плюнула на алтарь, выкрикнув Имя.