Холодная тонкая лапка легла поверх ладони Марты. Девушка улыбнулась, небрежно качнула головой, словно отмахиваясь от досадливой мошки. Тяжелые косы, венцом уложенные вокруг головы, заставляли ее держаться прямо, выставив подбородок вверх, и непонятно было — то ли действительно обиделась, но прическа мешает опустить лицо, то ли и вправду не приняла дурака всерьез.
— Не волнуйтесь, госпожа баронесса. Ваш сын просто выпил чуть больше, чем нужно. Боюсь, я была с ним недостаточно вежлива; прошу меня простить.
— В первый раз, что ли… — вздохнула Марта. — У тебя нет каких-нибудь там травок от пьянства?
— Есть, — дернула плечиком девушка. — Если хотите, я составлю сбор. Однако ж, мой наставник говорил, что тягу к вину нельзя победить, если пьющий не желает этого.
— Знаю, — Марта кивнула. То же самое ей говорили и те бабки-травницы, которым она доверяла. Другие — безмозглые шарлатанки — предлагали втихаря лить в вино какую-то отраву, но баронесса не верила им ни на ломаный серн. — Надеялась просто…
— Если мне будет позволено… — чуть замявшись, сказала предсказательница.
— Говори ты без церемоний… — За столом они сидели вдвоем, а слуги ждали у двери и услышать полушепот не могли.
— Господину барону не стоит принимать еще какие-то травы в дополнение к тем, которые он уже употребляет.
— Что? — опешила Марта. — Какие травы? Если заболел, так…
— Нет, — глядя в тарелку, ответила Керо. — Смесь чернобыльника, красавки, дурмана и конопли используют некоторые предсказатели. Это весьма опасный состав, дурно влияющий на здоровье.
— Зачем ему?
— Некоторые принимают эту смесь в виде настоя, иногда в виде мази, чтобы обострить чувства, — якобы объяснила северянка. — Еще ее используют в обрядах…
— Каких обрядах?
Керо бросила на Марту беглый взгляд и еще тише, чем до того, ответила: — В запрещенных, госпожа баронесса. "Заветники" пользуются такими травами, чтобы внушать адептам лживые видения…
Баронесса Брулен уронила ложку в тарелку.
Полночь. Граф Агайрон на всякий случай взглянул на часы. Тяжелые колбы из голубоватого стекла как раз менялись местами. Чувство времени его не подвело.
Полночь, а Анна пока что не вернулась из дворца. В приглашении речь шла об ужине. К полуночи обязан был закончиться любой ужин, даже самый долгий. Что могло случиться, почему дочь задержалась? Анна уехала раньше, чем он вернулся домой из министерства. Потом граф Агайрон долго работал в своем кабинете, ожидая, что вот-вот подъедет карета, и он позовет дочь к себе для короткого разговора о том, как прошел визит. Не то чтобы он не доверял Анне или ее постоянной спутнице герцогине Алларэ, но привычка знать обо всем, что творится вокруг него за зиму обострилась и превратилась в непреодолимую потребность. Чем меньше первый министр понимал, что происходит во дворце, тем больше хотел об этом знать. Он все еще надеялся встать на след господина Кого-то, вычислить его, разгадать губительную для всех загадку.
Могли ли на карету знатной дамы, украшенную гербами рода Агайронов, напасть какие-нибудь бандиты? Нет, исключено. Дорога от дворца до графского особняка пролегает по самым широким и освещенным улицам столицы, к тому же кучер и двое слуг вооружены. Если Анне вдруг взбрело в голову переночевать у герцогини Алларэ, то почему она не сообщила об этом?
Граф ногами нашарил домашние туфли, которые скинул, пока работал в своем кабинете, поднялся, поплотнее запахнул тамерский шелковый халат и прошел к шнуру, висевшему в углу. Секретарь явился весьма быстро.
— Пошлите к герцогу Алларэ, узнать, вернулась ли герцогиня. Если она вернулась, спросите у нее, что отец девицы Агайрон настоятельно интересуется тем, где его дочь.
Еще час ожидания, пока слуга ездил в особняк Алларэ и возвращался обратно. За это время граф успел выпить две кружки чаю. Одну — до приема лекарства, чтобы унять расшалившиеся нервы, а другую — после, чтобы избавиться от тошнотворного привкуса во рту. Снадобье с неприятным названием "тинктура наперстянки" на вкус было раз в сто противнее, чем на слух. Тем не менее, боли в левом подреберье и спине оно унимало отлично, хотя после каждого приема Агайрону хотелось спать, а лицо отекало так, что кожа на скулах раздражающим образом натягивалась и казалось, что вот-вот лопнет.
Секретарь вернулся с ответом, и граф едва не потянулся к заветному пузырьку темного стекла вновь. Герцогиня Алларэ уехала около семи в компании Анны и не вернулась до сих пор. Герцога Алларэ не было дома, он уехал с визитом, но куда — неизвестно. Графа не интересовало, куда направился красавчик Реми. После того, что он сделал за последнюю седмицу, Алларэ имел право плясать нагишом в соборах и швыряться ночными горшками в министров. Реми, которого граф Агайрон ненавидел примерно половину жизни, спас Собру, которую король и казначей предали.