Что же касается мальчиков, то они безоговорочно оставались в приютах, где и пребывали до десятилетнего возраста. За это время Наставницы прививали им кое-какие необходимые навыки, но будущие самцы заведомо считались неразумными, так что жилы никто не рвал. Более того, Ливви тихо сказала мне, что если сканирование показывало, что женщина носит мальчика, с беременной проводились некие особые процедуры, о которых никто ничего не знал, кроме узкого круга доверенных Целительниц. Сами же женщины не помнили, что с ними проделывали, поскольку процедуры эти проводились под наркозом.
Ливви сказала, что пыталась узнать, что это за процедуры, но это ей не удалось. Единственное, что она разведала – таинственные процедуры были разработаны самой Суонной, и с тех пор проводятся неукоснительно, согласно её завещанию.
Итак, все родившиеся мальчики считались неразумными и действительно, особого интеллекта не проявляли. Их не учили, их скорее дрессировали, дабы вколотить некоторые необходимые навыки, а затем, в десять лет мальчикам надевали браслет с датчиками слежения на лодыжку, а потом отвозили на большую, тщательно охраняемую территорию, называемую Заповедником, и они вливались в ряды тамошних обитателей. За территорией Заповедника следили специально назначенные Стражницы, они наблюдали за мужчинами, как егеря наблюдают за животными, подкармливали их, оказывали первую помощь, если в ней была необходимость, периодически приводили в порядок их внешний вид… и всё. В остальном несчастные самцы выживали, как могли. Стражницы же должны были обеспечивать такое положение, чтобы естественная убыль не превышала назначенного процента.
Периодически устраивались Большие Охоты, самцов отлавливали, осматривали и распределяли по необходимости. Представительницы здешней элиты имели право содержать при себе трёх самцов, далее шло по убывающей, Работницы и Обслуга подвергались искусственному оплодотворению. Любая из совершеннолетних участниц Охоты, ещё не имеющая самцов в личном пользовании, могла заявить право на пойманного ею, этим правом и воспользовалась Ливви.
Я слушал и охреневал. С одной стороны – всё было как-то не по-женски рационально, с другой… Видимо мужская солидарность сработала, здешних мужиков было жаль, к тому же, я засомневался, что за столько поколений разум не вернулся к мужчинам. Видимо, те процедуры, которые проводили с плодом, и делали детей мужского пола изначально неразумными. Но тогда… это же опасно. Если местные дамы веками рожали от умственно неполноценных партнёров, у них тоже мог повышаться процент умственно неполноценных дочерей. И Ливви тут же подтвердила мои слова:
- Наверняка, Миро, ты думаешь, что я дрянь, решившая извести собственную тётю ради власти. Да, я хочу быть правительницей. Но власть сама по себе не является моей целью. Я хочу сломать существующую систему. И знаешь, почему?
Я покачал головой. А Ливви тихо сказала:
- Я хочу показать тебе то, о чём до этого знали только трое. Моя покойная мать, Гелин и я. Идём.
- Ты уверена, милая? – тихо спросила Гелин, с прежней подозрительностью глядя на меня.
- Если что, - безмятежно заявила Ливви, - ты его просто прирежешь. Конечно, Харрате будет недовольна тем, что приглянувшийся ей самец пропал невесть куда… Но я смогу её успокоить. Идём, Миро.
Я в который раз удивился железному характеру женщины, кажущейся этакой беспечной блондинкой. Ну да, если она окажется на троне – живо всех построит и дышать через раз заставит. Но в чём же главная причина её стремления к власти?
Ливви легко поднялась и подошла к огромному вычурному шкафу, занимавшему почти половину противоположной стены.
- Это бывшие покои моей матери, Миро… - пояснила она. – Они защищены от внешнего прослушивания. Правда, эти дуры из Тайной Стражи постоянно пытаются установить здесь прослушивающие устройства… Но моя мать была гениальной женщиной. Любая попытка прослушивания - и этот прибор реагирует, давая мне знать, что очередная ретивая бестолочь хочет проникнуть в мои секреты. Кроме того, я каждый вечер проверяю комнаты – так, на всякий случай… Именно поэтому я могу болтать с тобой так откровенно. Но упаси тебя вечные небеса произнести хоть слово из нашего разговора вне этих покоев. У Гелин осечек не бывает.
- Я всё понял, - сказал я. – Не надо угрожать.
- А я не угрожаю, я предупреждаю, - милым голоском хорошо воспитанной девочки отозвалась Ливви. И, подойдя к шкафу, нажала на несколько выступающих узорчатых завитушек. Никакой системы в этом я не уловил, но дверцы распахнулись, показав стройный ряд разнообразных нарядов на плечиках. Ливви небрежно отодвинула эту пёструю шеренгу , показав заднюю стенку шкафа. На сей раз она нажала на неё… и стенка отъехала в сторону. М-даа, прямо «Хроники Нарнии»…
За стенкой показались ступеньки лестницы, уходящие куда-то вниз.
- Это тайные покои моей матери, - сказала Ливви. – О них не знает никто, кроме меня и Гелин. Ну, и ты теперь знаешь…
«И что там? – подумал я. – Тайная генетическая лаборатория? Завод по производству плутония? Выход к подводной лодке с ядерными боеголовками? Меня здесь, похоже, уже ничто не удивит…»
- Спускайся за мной, Миро, - позвала Ливви. – Не бойся, Гелин нас подстрахует, если что.
Ох, мне кажется, что эта тайна из разряда тех, на которых написано: «Перед прочтением – сжечь!» Умная девочка, повязать меня хочет, чтоб уж точно никуда не рыпнулся. Харрате меня теперь не пощадит ни при каком раскладе, даже если я поползу к ней на коленях каяться и список заговорщиц на блюдечке с голубой каёмочкой принесу.
- Видишь ли, - продолжала говорить Ливви, спускаясь, - моя мать родилась позже Харрате, и это оказалось большим несчастьем, ибо не она была наследницей. Харрате сильна… но она не способна мыслить широко, не желает изменений, не замечает, что мы скоро окажемся в тупике. Моя мать же занималась исследованиями и сделала вывод, что общий уровень интеллекта среди женщин снизился, стало больше рождаться девочек, которых можно использовать только в качестве Работниц или Обслуги, увеличился процент прерванных беременностей из-за нежизнеспособности и явных уродств плода. Мать сделала вывод, что причина в том, что мы веками рожаем от неполноценных самцов. С этими выкладками она пришла к Харрате. Та обещала ознакомиться с ними и принять меры, попросила мать пока не обнародовать результаты своих исследований. Но…
- Спустя какое-то время с нею произошёл несчастный случай? - спросил я.
- Ты удивительно умён, - согласилась Ливви. – Просто потрясающе умён для самца.
- Благодарю, - отозвался я. Обижаться было не на что. С точки зрения Ливви она сделала мне самый крутой комплимент, возможный в здешнем обществе.
- Именно несчастный случай, - сердито сказала Ливви. – Во время следующей Большой Охоты отказало навигационное оборудование коптера, он врезался в скалу и разбился. Такое бывает. Но… Я-то знаю свою мать и её пилота, Гемэ. Мать ни за что бы не отправилась на коптере, у которого был даже намёк на неисправность. Гемэ же сама проверяла коптер за час до полёта. Она была отличной профессионалкой, во дворце суонны служат только лучшие. Она не могла пропустить подобное.
- Твою мать просто убрали по приказу Харрате. Чтобы дальше не ворошила это осиное гнездо, - закончил я.
- Не знаю, что такое «осиное гнездо», – отозвалась Ливви, - но в целом я пришла к такому же выводу. И в этом случае я имею право мстить, не так ли? К тому же… Харрате не знает, что именно процедуры, много веков проводящиеся с беременными, носящими мальчиков, убивают в самцах разум. А у меня есть такое доказательство. Вот оно.
И Ливви отворила дверь, которой закончилась длинная лестница.
========== Глава 9. Доказательство ==========
Внимание, пока не бечено!
И Ливви отворила дверь, которой закончилась длинная лестница. За дверью оказалась вполне обычная комната, уютная, без позолоты, розового цвета и дурацких фестончиков. Комната была просторной, чувствовалось, что её обустраивали с любовью – стены обиты мягкой узорчатой, явно дорогой тканью, на них – картины, чаще всего местные пейзажи в простых светлых рамах, кремовый ковёр с геометрическим рисунком, светло-кремовый стеллаж со странного вида небольшими цилиндриками, огромный монитор на стене, кровать, заправленная мягким пушистым покрывалом, повторяющим рисунок ковра, стол с теми же цилиндриками, табличками и листами странного вида грубоватой кремовой бумаги, нанизанной на стержень… На другом стеллаже, пониже, были аккуратно расставленные детские игрушки – незнакомые мне мягкие зверюшки, странные пирамидки, что-то, напоминавшее абак* с разноцветными бусинами, потёртые разноцветные кубики с символами здешнего алфавита, модели коптеров и ещё каких-то устройств, большой прозрачный контейнер с разноцветными брусочками, удивительно похожими на «Лего», несколько кукол, причём одна из них, выглядевшая самой старой и потрёпанной, явно изображала… мальчика.