- Мирон… Слава Богу… А я заждался уже…
Я завис. Неужели… да нет, этого не может быть, потому что не может быть никогда. Этот человек умер, я сам его хоронил. Но тогда откуда эти знакомые ехидные интонации, эта ирония в голосе? И он назвал меня Мироном… В прошлой жизни меня так звали немногие, а здешние почему-то не произносят букву «н» в окончании. Я для них Миро…
С другой стороны… я же тоже умер… там, в своём мире… И тоже выгляжу далеко не так, как когда-то… Почему бы такой фокус не получился и у него? Но если я изменился, то как он меня узнал?
Светловолосый медленно поднял руку, знакомым жестом потёр переносицу… и ехидно поинтересовался:
- Что, Горбунок, в голове не укладывается? Я это, я.
- Ско… Скокарь? – неверяще произнёс я. – Как ты здесь…
- Долгая история, - поморщился светленький, оказавшийся Скокарем. – Не волнуйся, всё расскажу… Лоханулся я, Горбунок, ох, лоханулся… По-крупному. Ничего, мы ещё своё возьмём, только из этого гнусного мира надо удирать. Когти рвать надо, Горбунок, и чем быстрее, тем лучше…
Я с сочувствием посмотрел на бывшего наставника:
- Да, натерпелся ты здесь… Только как ты меня узнал, Зиновий Алексеич? Я ж вроде тоже изменился…
- Да всё просто, - поморщился Скокарь. – Мне было предсказано, что с твоим появлением я смогу взять под контроль это тело и обрету способность говорить. А до этого я здесь просто как в клетке сидел, со стороны на всё здешнее безобразие любовался и ничегошеньки поделать не мог, думал, с ума сойду, только то, что ты должен появиться, меня и поддерживало. И ещё кое-что… Но об этом позже. Так что спасибо тебе, Горбунок, преогромное, от всей души, больше я этой чокнутой бабе не дамся.
- Это ты про Харрате? – спросил я.
- Про неё… - поморщился Скокарь. – Ох, и сука бессердечная, ты даже не представляешь, какая сука. Здешние мужики – они ж как котята бессмысленные, их обижать – западло… А эта… Хорошо, хоть медичка здешняя меня лечила, а то бы точно концы отдал. Хорошая баба эта Милите, с котятами этими вошкается, всё пытается мозги у них включить… Только это, по-моему, совсем голый вассер*, у них кукушка давно и прочно в дальний полёт отправилась.
Он только рукой махнул и сплюнул, цыкнув зубом.
Я вздохнул и сказал:
- Только не вздумай ей показывать, что ты резко поумнел.
- Это ещё почему? – удивился Скокарь. – Пусть порадуется, что у неё хоть что-то получилось.
- Скокарь, ты идиот? – не выдержал я. – Слишком долго в этом теле пробыл? Про меня-то мои временные союзники знают, что я из другого мира, и то генетический материал просят. А твоё-то тело насквозь местное…
- И что? – удивился Скокарь.
- А то! – отрезал я. – Местные сейчас очень сильно озабочены, чтобы мужчинам разум вернуть. А ты весь из себя такой умный… Запрут в лаборатории и размножаться заставят. Хочешь?
Скокарь аж с лица сбледнул:
- Да ни за что! Что-то мне после всех здешних приключений на баб не тянет от слова «совсем». На фиг, на фиг… Пусть я лучше дураком побегаю. Целее буду.
- И мне тебя охотнее отдадут, если ты от местных самцов в интеллектуальном плане отличаться не будешь, - гнул свою линию я.
- Э? В каком смысле отдадут? – возмутился Скокарь.
Я, как мог коротко, рассказал ему мою историю – про Тьму-Равновесие, поиск изгоев и Дом для них. Скокарь воодушевился:
- Значит, твоё колечко на меня реагирует? – спросил он.
- А ты его видишь? – удивился я. – Местные в упор не замечают.
- Да нет, вот оно, - отозвался Скокарь. – И на шее какая-то хрень болтается.
- Это не хрень, а амулет переноса, - отозвался я.
- То есть мы можем отсюда слинять в любой момент? – спросил мой собеседник. – Вот счастье-то!
- Увы, не в любой, - окоротил его я. – Мне нужно найти ещё одного… или одну. А ещё здесь моя Семья, и я смогу их снова обрести, только когда найду двух последних изгоев. Тебя вот уже нашёл…
- Ого, Семья… - усмехнулся Скокарь. – Неужели всё-таки подходящую женщину встретил?
- Не женщину, - коротко ответил я.
- Ну, да, ну, да, как я мог забыть… - съязвил Скокарь и тут же погрустнел, - но теперь я тебя очень даже понимаю. Расскажешь?
Я вспомнил о некоторой нестандартности всех членов моей Семьи и решил, что Скокаря к этому нужно готовить дозированно, а то, не дай Бог, удар хватит, и ответил:
- И расскажу, и, надеюсь, познакомлю, у меня теперь семья большая, народу в ней много… Но сначала я бы хотел тебя послушать. Уж больно меня любопытство разбирает – как ты здесь оказался?
Скокарь возвёл очи горе и витиевато выругался, а потом тихо сказал:
- Исключительно волей Хаоса. Этот товарищ не очень любит, когда его кто-то обходит. Ну и… сам виноват, если честно.
- А точнее? – поинтересовался я.
- Точнее… - проворчал Скокарь. – Ладно… Скажи, Мирон, какой я человек?
- Ну, - замялся я, - ты меня многому научил, я тебе благодарен… Очень.
- Я не об этом, - мрачно произнёс Скокарь. – Ты бы назвал меня хорошим человеком?
Я вздохнул. Несмотря на всё, что для меня сделал бывший учитель, назвать хорошим человеком у меня не повернулся бы язык, но…
- Скокарь, - проникновенно произнёс я, – каким бы ты ни был, ты – единственный, кому до меня было дело. Ты научил меня всему, что знал сам. И всё, чего я достиг там… в нашем бывшем мире, я достиг благодаря тебе.
- Да, - ответил Скокарь, - ты стал таким, как я. Жёстким, бесчувственным, думающим только о своей выгоде. Ты стал богатым, но много счастья тебе принесли твои деньги, а, Мирон?
Я снова вздохнул.
- Вот то-то и оно, - наставительно сказал Скокарь. – Не знаешь, сколько человек было на твоих похоронах? Не знаешь… Но думаю, что их количество не было впечатляющим. А меня хоронил один ты. Так что… Неправильная была у нас жизнь. Нехорошая. И в этом я перед тобой виноват.
- Не надо, - отмахнулся я. – В том, кем я стал, я тебя не виню. Ты просто закончил то, что в меня с детства вколачивали. А тебе, как я уже сказал, я благодарен. К тому же… раз уж нам дали второй шанс – грех не воспользоваться. Не так ли?
Скокарь усмехнулся:
- Ты молодец. Я так не смог. И поплатился, как видишь.
- Так что с тобой произошло? – вновь спросил я. – Прости, но времени у нас всё меньше. Скоро придёт Милите, и тебе придётся изображать неразумного самца.
- Ладно, - кивнул Скокарь и начал рассказывать…
***
Собственно говоря, вкратце, если отбросить многочисленную ненормативно-экспрессивную лексику, рассказ его звучал так.
Уж не знаю, существуют ли Рай и Ад и куда вообще отправляются после смерти добропорядочные души, а Скокарь, умерев телесно и проболтавшись в прежнем мире положенные сорок дней, затосковал и стал искать хоть какие-то признаки перехода в мир иной. Но ни чертей с вилами, ни ангелов с крыльями по его душу не прибыло. Скокарь занервничал. Призраком ему быть не понравилось, и он сам стал искать переход в мир иной. И нашёл… на свою голову. Обнаружив какое-то непонятное сияние, которого не видели живые люди, он изо всех сил рванул туда, и его засосало внутрь, как воду в воронку. А потом наступила темнота… Но на этом всё не закончилось.
Очнулся бывший вор и шулер в теле новорожденного… дракона. Причём, подчёркиваю, это был не относительно разумный герой средневековых легенд, а насквозь дикая, неразумная и агрессивная тварь, чьим смыслом жизни было жрать и спариваться. Что-то вроде летающего динозавра. Эти самые драконы были мощными зубастыми махинами с размахом крыльев метров этак десять, так что этой самой жратвы им требовалось много. Жили они поодиночке, и каждая тварь ревностно охраняла свою охотничью территорию. Самка за всю жизнь спаривалась с самцом лишь однажды, и горе было самцу, если после ночи любви он не успевал вовремя унести крылья. Агрессивная дама могла и горло перегрызть, а потом подзакусить тушкой бывшего кавалера. А что? Беременной самке еды требовалось много.