Между тем Ливви уже успела объяснить цвету здешнего общества, в какой жо… то есть яме они все оказались, и заявила:
- В связи с этим нам необходимы самцы, обладающие разумом. И я уже сделала первый шаг к этому. Моим первым указом в должности суонны я отменила процедуры, которым подвергались женщины, носящие плод мужского пола.
Гадюшник впечатлился. Гамма чувств, возникшая на ранее невозмутимых лицах женщин, заслуживала отдельного описания. Шок, удивление, неверие, скрытая радость соседствовали с недовольством и неприкрытой злобой. Но все женщины хранили молчание, все, кроме одной.
Эта была немолодая женщина с резкими чертами лица, сложной высокой причёской и обилием драгоценностей, одетая в пышное синее платье, ниспадающие струящимися складками. Именно она решилась возмутиться:
- Это попрание устоев! Это полная противоположность указу Первой Суонны! Это немыслимо!
Ливви впилась в лицо говорившей холодным взглядом и тоном, способным выморозить всё живое в радиусе трёх метров, произнесла:
- ВЫ что, не поняли меня, онна Регите? Этот указ – не моя прихоть! Это – вопрос выживания! Если мы и далее будем рождать дочерей от неразумных самцов – мы просто вымрем или превратимся в дикарок! Не спорю, указы Первой Суонны были оправданы той чрезвычайной ситуацией, в которой оказалось наше тогдашнее общество! Но сейчас ситуация изменилась, а вы… Вы не собираетесь меняться! Но я не хочу, чтобы ваша упёртость и упёртость подобных вам, Регите, поставила наше общество на грань вымирания!
Оппозиционерка сделала еле заметный шаг назад, к тому же её соседки, стоявшие рядом, предпочли отодвинуться – не намного, но так, чтобы показать, что они таких речей не одобряют и внимают суонне со всем почтением… К тому же в дело вмешалась Гелин, которая мрачно произнесла:
- Онна Регите, вы выказываете неповиновение законно избранной Советом суонне Ливви? Уточните!
Но старую оппозиционерку было не так-то легко пронять. Она слегка стушевалась, но не сдалась, заявив:
- Нет, ни в коем случае! Никакого непочтения. Речь суонны была в высшей степени понятной и убедительной, но речи – это только речи… Хотелось бы чего-нибудь более существенного.
- Хорошо, онна Регите, - невозмутимо ответила Ливви, которая уже успела справиться с собой, - я представлю вам доказательства. Вы ведь гадаете, кто такие мои спутники, не так ли? Одного из них я представлю вам прямо сейчас. Ливен, подойди.
До этого стоявший неподвижно, словно статуя, Ливен приблизился к сестре и встал рядом с ней. Их сходство, доселе не слишком бросавшееся в глаза из-за разных нарядов, сейчас стало таким явным. Ливви словно раздвоилась, и перед потрясёнными женщинами сейчас как будто стояли две суонны – одна в пышном церемониальном платье с диадемой на голове, вторая в белых одеждах, вышитых серебром и мелким жемчугом.
Ливви взяла брата за руку и тихонько сжала его пальцы, а потом звонко произнесла:
- Это мой брат Ливен! Мы – близнецы, и наша мама, зная о том, что один из детей должен родиться мальчиком, сумела скрыть это! Она не подвергалась процедурам – и вот результат! Ливен – разумен!
- Этого не может быть… - пронеслись шёпотки по залу. – Самцы не могут быть разумными…
- Докажи им, Ливен, - устало улыбнулась брату Ливви. И Ливен сестру не подвёл, в свою очередь толкнув небольшую речь, касающуюся внутреннего положения Киренаики из-за недальновидной политики суонны Харрате, а затем предложил задавать вопросы. Вопросов было много, но Ливен блестяще ответил на все.
- Невероятно, - высказалась женщина, стоящая рядом с Регите. – Этот юноша прекрасно разбирается в политике и судит вполне здраво. Поздравляю вас, суонна! Это доказательство впечатляет!
- Я хочу, чтобы все запомнили: статус моего брата высок и не подлежит сомнению. Любая, кто попробует унизить его намеренно, будет наказана, как за непочтение, проявленное перед лицом суонны! - отрезала Ливви.
Регите, с губ которой явно был готов сорваться ядовитый комментарий, тут же прикусила язык. Молодец, Ливви. Поставила всё-таки эту гадюку на место. Аплодирую стоя.
Но Ливви не закончила:
- Что же касается этих двух сам… мужчин, то один из них принадлежал Харрате и много претерпел от её рук. Я приняла решение освободить его и отпустить… о нём пообещал позаботиться тот, кто сейчас носит на груди знак моей благосклонности.
На знаке-ожерелье тут же скрестилось множество женских взглядов – растерянных, недоумевающих, злобных. Блин, мне даже показалось, что кожа на груди зачесалась… Вот поверишь в такой ситуации в реальность сглаза. Однако Ливви не стала много распространяться о моей персоне, добавив:
- Этот иномирец оказал мне важную услугу, за что и получил эту награду. Он так же разумен и, пока пребывает здесь, является моим гостем и находится под моим покровительством. Учтите это!
И, метнув напоследок эту парфянскую стрелу, Ливви очаровательно улыбнулась и закончила:
- С завтрашнего дня все, имеющие ко мне вопросы, могут записаться в мою приёмную и пояснить, какое дело привело их ко мне. Я встречусь со всеми, чьё дело окажется сколько-нибудь серьёзным. А сейчас… Сейчас стоит напомнить о том, что мы немного отвлеклись. Мы ведь собрались сюда праздновать – так давайте веселиться!
Собравшиеся ещё раз громко выкрикнули здравицу суонне, и на этом официальная часть, похоже, закончилась. Зазвучала негромкая приятная музыка, по залу начали сновать служанки в серых одеждах, но с белыми наколками на головах и в белых кружевных передниках. Они разносили бокалы с напитками и крошечные блюдечки с самыми разнообразными закусками.
Женщины брали бокалы, отпивали по глотку и отправлялись бродить по залу – общались, смеялись, демонстрировали друг другу экстерьер своих питомцев… Некоторые присели за неизвестно когда появившиеся небольшие столики и стали играть в настольные игры, другие устроились на кушетках, самозабвенно сплетничая… Вдруг неожиданно музыка смолкла, и в центре зала появились три девушки в блестящих одеждах, обтягивающих их тела, как вторая кожа. Рисунок на одежде имитировал крупную чешую.
Одна из девушек начала играть на музыкальном инструменте, похожем на флейту, две остальные начали танцевать, демонстрируя потрясающую гибкость и великолепное владение телом. Танец изображал пляску двух змей, и мастерство танцовщиц потрясало.
Внимание практически всех было приковано к выступающим, и я шепнул Ливви:
- Пойду, осмотрюсь. Здесь так интересно… И этого с собой возьму. Пусть прогуляется. Хорошее поведение гарантирую.
- Хорошо, - одними губами ответила Ливви. – Тут есть на что посмотреть. Но будь осторожен, Мирон.
Я склонил голову и, ухватив за руку Скокаря, отправился бродить по залу. На нас, может, и обращали внимание, но молча. Никто к нам не лез, пообщаться не жаждал, хотя любопытные взгляды никуда не делись. А я исподтишка разглядывал женщин и их питомцев, пытаясь найти Менеша и его Хозяйку. Но, увы, усилия наши успеха не имели, и я уже совсем пал духом, когда заметил в одном из углов зала арку, за которой открывался проход, то ли в зимний сад, то ли в оранжерею. Именно там, почти скрытая листьями высокого растения с крупными алыми цветами, напоминавшие гигантские бугенвиллеи, на низенькой скамеечке сидела очень немолодая женщина с седыми волосами, собранными в косу, обёрнутую вокруг головы. Её одежды салатового цвета были довольно скромными, из украшений – лишь пара браслетов и серьги.
Рядом со скамеечкой сидел обнажённый юноша в ошейнике, цепочка от которого тянулась к руке хозяйки. Голова его была опущена, длинные волосы свешивались на лицо. Женщина что-то говорила ему, ласково гладя по голове.