Мне под ноги попался камушек, я споткнулся, и медальон Шоусси выпал из-за пазухи. Я торопливо подобрал его и хотел спрятать снова, когда Имран вдруг воскликнул:
- Погоди! Откуда у тебя это?
*Автор знает, что в более позднем переводе «Сим-сим», но «Сезам звучит куда волшебнее.
========== Глава 17. Попытка ==========
Мне под ноги попался камушек, я споткнулся, и медальон Шоусси выпал из-за пазухи. Я торопливо подобрал его и хотел спрятать снова, когда Имран вдруг воскликнул:
- Погоди! Откуда у тебя это?
- Медальон? – переспросил я, подобрав выроненное.
- Да! – воскликнул Имран с нетерпением в голосе. – Мне знакома эта вещь. Откуда у тебя это? Это твоё?
- Нет-нет, - покачал головой я. – Это принадлежит Шоусси. Строго говоря, это его единственная вещь.
Призрак с надеждой взглянул на Шоусси, но тот снова был в состоянии «ушёл в себя, вернусь не скоро», глаза его после сытного ужина стали сонными и неподвижными.
- Шоусси? – переспросил Имран. – Это ведь не настоящее его имя, правда?
- Не настоящее, - ответил я. – Я выкупил его из рабства. Говорить он не может, рассказать что-то о себе – тоже. Прежний его хозяин называл его Тварь, мы… мы не могли так называть человека. Его состояние немного улучшилось, но… Я знаю, что он побывал в лапах Нойотов, его пытали, возможно насиловали. Его личность практически стёрта, единственное, что я могу сказать – что у него есть способности к колдовству. Я видел его… ну… в ментальном плане. В первый раз это был годовалый малыш, потом ребёнок лет трёх-четырёх. Вот, в общем, и всё. Дядюшка Матэ сказал, что вы очень сильный колдун и менталист. И я надеялся, что вы сможете помочь Шоусси как-то восстановить свою личность. Мне его жаль. Очень.
Имран покивал задумчиво.
- Вот оно что… Как прискорбно, что в моё время не удалось достичь согласия между колдунами… и эти твари… Нойоты… Они продолжают гадить везде, где возможно. Сколько несчастных вынуждены жить в постоянном страхе, скрывая свой колдовской дар, а ведь в этом нет ничего плохого! Хорошо, я посмотрю мальчика и подумаю, что тут нужно сделать. К счастью, моя иллюзорная сущность ментальным практикам не помеха. Надеюсь, что у него хоть что-то сохранилось, за что можно зацепиться и восстановить личность.
- Да, - сказал я. – Там, в ментальном плане… Он постоянно твердил: «Атта… атта…»
- Звал отца, - задумчиво произнёс Имран. – Ты прав, это якорь. Это может помочь. Однако смотри, он почти засыпает. Пусть спит. Во сне я попробую проникнуть в его разум и срастить порванные нити.
- А это не повредит Шоусси? – с волнением спросил напряжённо слушавший нас Шер.
- Не повредит, - улыбнулся Имран. – Я очень хороший менталист.
Мы с Шером отправились укладывать засыпавшего на ходу Шоусси, решив уложить его прямо в повозке. Места там было достаточно и для него, и для дядюшки Матэ. А мы, пожалуй, и у костра заночуем – ночь обещает быть тёплой, да и пара попон из повозки надёжно защитит нас.
Шоусси послушно пошёл с нами, улёгся, куда велели, но когда я хотел задёрнуть полог, неожиданно схватил меня за руку и взглянул так жалобно…
- Посидеть с тобой немного? – спросил я. – Ты не бойся, спи, мы тебя в обиду не дадим.
В ответ мне пришла картинка. Маленький, едва научившийся ходить мальчик идёт на нетвёрдых ножках по цветущему лугу. А за руку его ведёт мужчина – высокий, широкоплечий, статный, с чёрными усами. Мужчина явно не бедный – об этом говорит дорогая вышитая одежда и накинутый поверх неё зелёный халат, расшитый золотом. А лицо мужчины похоже на лицо взрослого Шоусси. И оно мне мучительно кого-то напоминает… как и лицо Шоусси.
«Атта… - вновь говорит ребёнок, но смотрит в мою сторону и лицо его становится требовательным и жалобным. – Атта».
«Найду я твоего атта, - отзываюсь я, - не сомневайся».
Малыш улыбается мне, и картинка пропадает. И я вижу, что Шоусси спит, и лицо его во сне выглядит умиротворенным… И только тут понимаю, что он очень молод, может быть чуть постарше Шера… и очень красив. Он и сейчас красив, и от этого умозаключения мне становится чуточку стыдно.
Мягко хлопнув крыльями, на бортик повозки опускается Кэп.
«Иди к костру, - заявляет он. – Я послежу, чтобы мальчик спал спокойно. И не забудь задать вопрос Имрану».
«Какой вопрос?» - удивляюсь я.
«Который пришёл тебе в голову, когда Имран стал говорить про медальон», - невозмутимо отвечает птица Равновесия.
«А тебе скучно не будет?» - беспокоюсь я.
«Не будет, - заверяет меня Кэп. – Мы тут поболтаем чуток».
«С кем?» - удивился я. Но тут рядом с Кэпом материализовался Прошка, и обе мудрые птицы вперились взглядами друг в друга – словно в гляделки играли. Ясно – ментально общаются. Ну и пусть, жуть как интересно, почему вдруг Прошка стал иллюзией, что такого приключилось с ним и Матвеем… Но Кэп прав – мне нужно задать вопрос.
И я отправился к костру.
Имран и дядюшка Матэ разговаривали, то и дело перемежая беседу взрывами хохота - явно вспоминали весёлые дела давно минувших дней. Шер сидел рядом, но в беседе не участвовал, переводя взгляд, то на одного, то на другого, и тоже улыбался. М-да… Хорошее у них настроение. Надеюсь только, что мой вопрос его не испортит. Хотя… вряд ли.
Я уселся рядом с Шером, и он спросил:
- Как там Шоусси?
- Уснул, - ответил я. – Но ты не волнуйся, с ним Кэп остался. И Прошка. Смотрят сейчас друг на друга – явно общаются.
- Ну, да, - хмыкнул дядюшка Матэ, - это они могут. Прошка всегда разговорчивый… был.
Тут мельник слегка погрустнел, но я каким-то образом понял, что задавать вопрос, как и почему Прошка стал иллюзией, не стоит. Успеем ещё, не стоит дядюшку Матэ ещё больше расстраивать. А вот с Имраном поговорить стоит. Вряд ли мы здесь надолго задержимся.
- Имран, - спросил я. – Я хотел спросить… про медальон. Ты ведь его узнал, правда? Может быть, это поможет установить настоящее имя Шоусси?
- Это вряд ли, - в голосе призрака промелькнула грусть. – Но я отвечу. Да, я узнал медальон. Трудно не узнать то, что создал своими руками. Это был мой последний артефакт, я торопился, заканчивая его, потому что понимал – отмеренная мне жизнь подходит к концу. Да, я торопился, ведь, став иллюзией, я не мог бы помочь той… кого любил.
- Уважаемый Имран, вы делали этот медальон для любимой женщины? – переспросил Шер, и Имран кивнул:
- Да. Я делал его для Решии. Мы никогда не говорили, но я понимал… После моей смерти Хоман и Решия покинут это место и, скорее всего, не вернутся. Мой дар иллюзора сделал Зыбуны относительно безопасными, но в большом мире… В большом мире слишком много опасностей. И даже при том, что колдовской дар Решии был очень силён… Женщины порой бывают такими беззащитными. Хоман… Он всегда мог постоять за себя. А вот Решия… Она была очень красивой девушкой, даже слишком красивой… И я решил сделать для неё такой амулет, чтобы никто, никто не смог обидеть её… И никто не смог бы овладеть ею без согласия. Я вложил туда много сил… но мне было всё равно. Я хотел обезопасить Решию.
- Ты любил её… - сказал я, не спрашивая, а, скорее, утверждая.
- Любил, - согласился Имран. – Но не как свою ученицу. Как женщину. Мне кажется, что дай я хоть малейший намёк – и наши чувства были бы взаимны. Но я постарался сделать так, чтобы Решия никогда не узнала о них. Ещё и поэтому мне было столь мучительно умирать. Я понимал, что моя любимая достанется другому, но… я не имел права открываться ей. Не имел права привязывать её жизнь… к этой могиле. Решия была слишком молода, она имела право быть счастливой и любимой, а не оплакивать весь остаток жизни своё короткое счастье. Поэтому я сделал всё, что мог. После моей смерти Хоман и Решия ушли… И не вернулись. С одной стороны, это меня радует – возможно, они обрели своё счастье. С другой – я терзаюсь неизвестностью… А вдруг всё сложилось по-другому? Будь я живым – сказал бы, что эта неопределённость убивает меня. Но я не живой. И могу сказать только, что такие мысли заставляют меня страдать…