«Жданов, выходит она более чем понимала все связанные с НикаМодой риски, но все же согласилась. Из-за тебя. Чтобы твою дурью башку прикрыть любой ценой,» – произнес он мысленно. Еще несколько минут назад он думал, что вздохнет с облегчением, если выяснит, что Катя любит именно его. Выяснил, но от этого стало еще хуже. Выходит, она с самого начала была действительно влюблена в него, была готова на что угодно ради него, а он с Ромкой, как последние подонки, затеяли игру в любовь. Только ради того, чтобы держать Катю на коротком поводке. И что теперь делать?
Он потер руками лицо, подлил себе еще виски и перевел взгляд на куклу:
– Ну что, Кузя? С вопросом «кто виноват?» я вроде как разобрался. Теперь нужно решить, что делать… Хотя и так ясно, что в любом случае нужно читать дальше.
Комментарий к Глава 7. Дневник
Мне очень важен положительный фидбэк, поэтому я всегда с нетерпением жду ваших отзывов - именно они подталкивают меня к написанию того, что задумано. Для меня они гораздо важнее чем циферки “ждут продолжения”.
Огромное спасибо всем, кто исправляет опечатки в “публичной бете”!
========== Глава 8. А так ли уж ты лгал?.. ==========
С каждой страницей читать дневник было труднее и труднее, внутри все словно вымерзало, вымораживалось от прочитанных строк.
«Я буду всегда его поддерживать, даже если его план спасения компании провалится, я возьму вину на себя, лишь бы он не переживал. Я никогда не думала, что придется заниматься финансовыми махинациями, подделывать цифры в отчетах, но ради него я готова на все.»
Андрей захлопнул дневник, положил его на журнальный столик и отошел к окну. По датам получалось, что Катя написала эти строки, когда они с Ромкой еще даже не начали свою игру. Они нервничали и сомневались, а она собиралась прикрывать его до последнего. Вроде бы радоваться нужно, что Катя ему верна и ничего дурного не затевала. Можно выдохнуть и успокоиться, продолжая надеяться на ее помощь и поддержку. За Зималетто, действительно, стало спокойнее, но при этом возникло чувство гадливости. Думать о своих поступках было мерзко.
«Ну что за мужик ты такой, Жданов, – произнес он мысленно, – тебя и поддерживать должны, и защищать, и подставляться ради тебя, а ты только и можешь что врать и изворачиваться. И ради чего? Чтобы доказать всем, что ты достоин быть президентом родной компании? А достоин ли?.. За полгода ты наворотил таких дел, что и подумать страшно. И все якобы из любви к Зималетто.»
Он провел рукой по лицу, резко выдохнул сквозь зубы и вернулся к дивану. Дочитать Катины записи все равно нужно. В ее отношении к нему и к Зималетто он уверен, но…
«Как это здорово, что тебя так ценят. И не просто кто-то, а человек, ради которого ты готова на все. Но это доверие еще и большой груз, и огромная ответственность. Мне страшно представить, что будет, если все узнают о существовании “НикаМоды” и о том, что “НикаМода” поглотила Зималетто. Мне так страшно, но я не могу, не имею права подвести Андрея. Он самое главное, что у меня есть.»
Самое главное. Похоже, те фразы, которые он мельком увидел днем, все же о нем. И Катя права, что здорово, когда тебя ценят и доверяют тебе. А кто ценит его? Ромка. Катя. Кира? Возможно и ценит, но однозначно не доверяет. Одни постоянные телефонные проверки чего стоят. Не уверен. Мама? Скорее всего. Отец? Однозначно нет. Отец ценит Сашку, а не его. Верно, доверие это и груз, и ответственность. Доверие Кати он однозначно обманул, а если она узнает, правду…
Андрей с трудом сглотнул, залпом выпил содержимое своего стакана и с трудом проглотил – горло сдавило спазмом.
«Жданов, ты же сегодня видел, что именно будет, если она узнает правду, – подумал он с горечью. – Она же этого не переживет. Ты же видел, в каком она была состоянии. А что, если бы ты приехал на полчаса позже?»
Он поежился от внезапного озноба, и налил себе еще виски. Нужно успокоиться. Ничего же пока не произошло. Все обошлось. С Катей все в порядке. Она верит, что в той инструкции ни полслова правды. Все нормально. Кроме того, что он все меньше представляет себе, что же теперь со всем этим делать.
«Мне иногда кажется, я существую в его сознании где-то между компьютером и записной книжкой. Я всегда должна быть под рукой и приносить пользу. Грустно, конечно, но это так. Недавно я вообще ночевала на собственном столе. Он случайно запер меня здесь. Ему так не терпелось уехать с этой моделью, что он забыл о том, что попросил меня не выходить из каморки во время их свидания. Он просто обо мне забыл. Потому что я не женщина и помнить обо мне не обязательно.»
За этот поступок ему было стыдно еще тогда, но сейчас вся мерзость той ситуации проступила резче и сильнее. Он ведь и вправду воспринимал Катю в то время именно как удобнейший органайзер и рабочий инструмент, не слишком задумываясь о ее чувствах, а ведь таким отношением можно вытравить и изничтожить любую влюбленность.
«А ведь не будет ничего странного, – хмыкнул он мысленно, – если так и вышло, что прочитанные днем строки написаны не о тебе, Жданыч, а о совсем другом человеке, который не вел себя по отношению к Кате как последняя скотина. Закономерный финал, по большому счету…»
Он стал читать дальше. Катя переживала, что пыталась покрыть перед ним Федю. За что? Что могло случиться в тех ноябрьских числах? Он же уезжал тогда в командировку. Стоп, Федя же должен был отогнать его машину на место. Наверное, этот шалопай на ней еще и покатался, а Катя узнала. И из-за такой ерунды она расстраивалась? Подумать только…
О моменте, когда он с Ромкой узнали об участии Зорькина, она тоже писала. Переживала, что он перестанет ей доверять, но при этом в ее записях не было ни слова о каких-то личных планах на НикаМоду и, тем более, Зималетто. Только переживания, что если он перепишет НикаМоду на кого-то еще и прогонит ее, Катя его больше не увидит.
Андрей потер ладонью лоб, потом взял опустевший стакан и приложил его к виску, чтобы немного остыть. Мысли метались, и картинка не складывалась: – «Жданов, но ведь это же форменный бред! Даже если бы у тебя был еще кто-то, на кого ты мог бы полностью положиться и доверить этому человеку судьбу компании, как бы ты мог переписать НикаМоду на этого человека? Все права на компанию у Кати, у тебя там с юридической точки зрения даже согласовательного голоса нет. Ты там никто, и Катя не могла этого не понимать. Значит, понимала, но при этом все равно боялась? Чушь какая! Если только она не собиралась передать компанию по первому твоему требованию, если ты решишь, что кто-то «достоин» этой сомнительной обязанности больше, чем Пушкарева. Получается, она даже не рассматривала вариант оспорить твое возможное решение, не то что покуситься на компанию… Просто передала бы все права на НикаМоду другому человеку и ушла. Невероятно. Немыслимо. И в ответ на это ты с Ромкой…»
Андрей со злостью запустил стакан в стену, тот жалобно звякнул и разбился, но легче от этого не стало. Андрей сходил на кухню за новым стаканом, наполнил его и снова открыл дневник.
Катя писала об их первом поцелуе, который сам он помнил с трудом – все, что всплывало в памяти, это ощущение неловкости и стыда, что приходится так поступать ради Зималетто. А Катюша, выходит, посчитала тогда это сиюминутным влечением по пьяни и очень расстраивалась, что после этого он станет хуже к ней относиться. Еще она писала, что радуется и его поцелуям, и его словам, что он ревнует ее к Коле.
«И ведь очевидно из этих записей, Жданов, – рассуждал он все больше злясь на самого себя, – что с Зорькиним у нее никогда ничего не было. Действительно, просто друг. И такие бывают, выходит. Хотя, может он из этих, друзей Милко? Скорее всего. Говорят, они бывают самыми лучшими подружками… И те фразы оказались именно про тебя, без вариантов. С ума сойти, она тебя – тебя, Жданов! – считает очень искренним и честным человеком, который никогда не предаст. На самом же деле все с точностью до наоборот, и от это гадко и муторно. Ты ее целовал и пафосно клялся луной, как в дешевом водевиле, а эта искренняя и верная девочка тебе верила, возводила на пьедестал и собиралась защищать от всего мира. Ну как, не больно будет шлепнуться с пьедестала в грязь, а, Жданов?»