Лер не стал спорить, все равно все к этому шло. Он не мог поступить иначе – прятаться за женской спиной не в Леркиных принципах.
В машине было тепло, но стоило Самсону занять место водителя, как Лерку мелко затрясло. Собственная слабость вызвала стыд и раздражение, он сжал руки на плечах до белых костяшек и закусил щеку изнутри, но ничего не помогало, тело продолжало потряхивать, и это заметил удивительно молчаливый Самсон. Кажется, как только Лер оказался в его машине, градус злости мужчины существенно понизился.
Самсон включил печку, тихое радио и спокойно вклинился в вечерний поток машин. Ведущий обсуждал какую-то нелепую тему, за которую как бы ни цеплялся Лер сознанием, но уловить и переключиться на нее не мог – мозг накрывало паникой, потому что они выезжали на автостраду за МКАД.
Через сорок минут машина въехала на территорию высокого частного дома. Фары осветили мощный бревенчатый красавец, в окнах которого было как-то зловеще темно. Самсон приоткрыл окно, раскурил еще одну сигарету и, развернувшись к Лерке, лениво блуждал глазами по своему трофею.
– Если бы ты не был столь упрям, этот вечер начался бы гораздо более приятно.
Лер, промолчав, отвернулся к окну, в котором четко отражался разглядывающий его Самсон. Мужчина по-хозяйски заправил спутавшиеся Леркины пряди за ухо и большим пальцем огладил горящие скулы. Лер быстро подавил порыв дернуться и отвернуться, нет смысла дополнительно накалять обстановку.
Телефон Самсона зазвонил, и тот вышел из машины для разговора. Паника накрыла резко, стоило Лерке остаться одному. Только-только унявшаяся дрожь накрыла с новой силой, зубы натурально застучали. Лер следил за неспешно разгуливающим перед машиной мужчиной и тер ладони об коленки, раньше это ему всегда помогало, но сейчас почему-то не действовало. Сердце пташкой колотилось в груди, а в горле пересохло. Лер кусал губы, поправлял волосы и выкручивал руки, но чем больше проходило времени, тем сложнее ему было себя контролировать.
Когда дверь рядом с ним распахнулась, взвинченный Лерка шарахнулся в сторону с такой силой, что, если бы не ремни, которыми был пристегнут, он бы точно выскочил через форточку с другой стороны машины.
Самсон раздосадованно цыкнул, наклонившись, подцепил рукой Леркин подбородок и развернул к себе.
– Давай так: ты будешь послушным и отзывчивым, а я максимально понимающим и ласковым?
Лер, метавшийся глазами везде, кроме лица Самсона, наконец перевел полный беспомощной паники взгляд на мужчину.
– Я еще ни разу… ни разу… – Язык не хотел внятно изъясняться, и Лер буквально с трудом им вообще издавал звуки.
– Я знаю, – Самсон самодовольно хмыкнул и, перегнувшись через вжавшегося в кресло Лерку, отстегнул его ремень. – Сегодня ты просто останешься в моем доме.
Попытка выбраться из машины чуть не закончилась падением, повезло, что Самсон оказался рядом и успел подхватить паникующего Лерку. Приобняв одеревеневшего парня за талию, Самсон закрыл машину и направился со своим спутником в дом.
Пока Самсон предвкушал, насколько интересным будет вечер, Лер пытался как-то запихнуть происходящее в свою картину мира. Он всегда старался быть максимально честным с собой, в какой-то мере даже до жестокости по отношению к себе. Это его качество позволило ему довольно быстро признать, что парни его привлекают не меньше, чем девушки. Так как Лер все внутренние бури переживал внутри себя, внешне их почти не проявляя, то стыд за увлеченность обоими полами никто так и не заметил, и Лер достаточно быстро смирился с этой своей особенностью, перестав считать это чем-то ущербным, за что он должен чувствовать вину перед обществом, которому ничем, кроме культурного поведения, не обязан.
Несмотря на такой быстрый процесс адаптации к собственным особенностям, опыта с момента, как Лер это все осознал и принял, у него не появилось. Флирт и пара поцелуев с парнем из художки не в счет. Жизнь в последние годы, особенно после болезни бабушки, неслась с такой скоростью и с такими поворотами, что у Лерки просто не было времени, чтобы рефлексировать на эту тему и как-то интерпретировать порой бросаемые на него взгляды парней. Он просто мчался по жизни к своим целям, одной из которых была тихая, полная уединения жизнь, без драм и потрясений, тихая гавань и музыка.
Лер никогда не рвался к известности или большим деньгам, просто хотел свою тихую гавань, в которой его никто не будет трогать и он станет заниматься любимым делом – писать музыку. И в этой идеалистичной мечте он пока не видел партнера ни мужского, ни женского пола. Лер просто вкалывал на стройке и не предполагал, что может оказаться в подобных обстоятельствах, поэтому у него не имелось ни одного заготовленного шаблона поведения.